Путь в Дамаск

— Там будет не меньше десятка внимательных старух, которые не способны пройти мимо мальчика твоей комплекции и с твоим цветом лица, не попытавшись накормить его. Шведский стол не спасет, ты от них не улизнешь и не спрячешься. Так что лучше один или два раза сдаться и поесть, чем привлекать внимание категорическим отказом от пищи.

Слово «старухи» Заноза счел излишне резким — «пожилые женщины» звучало значительно лучше и подходило достойным дамам значительно больше, но в остальном Хасан как в воду глядел. И он был прав — лучше было сдаться. Что Заноза и сделал.  

Это потребовало усилий, потребовало затрат крови, но с учетом Майкла — здесь и сейчас — оправдало себя полностью. Нерелигиозный и несуеверный парень был очень наблюдательным. Чересчур. Хорошо, что у него нашлось мало материала для наблюдений. Всего-то лишь дурнота, накатившая на Занозу с началом молитвы.

Простое совпадение.

Но, пожалуй, в ночную смену Хасан возьмет Майкла раньше, чем любого другого из сотрудников-людей за всю историю «Крепости».

Глава 3

За три года, прошедших с памятного ноября, со дня личного знакомства с мистером Намик-Карасаром и с Занозой, Майкл узнал о людях больше, чем за всю предыдущую жизнь. Отчасти, конечно, потому, что повзрослел — между семнадцатью и девятнадцатью взгляды на жизнь заметно меняются, — но в основном потому, что научился видеть мотивы человеческих поступков и понимать, каких последствий люди ожидают от своих действий.

Он уверился в том, что они думают о последствиях, и одного этого открытия было достаточно, чтобы полностью изменить свои представления о человечестве. Когда знаешь, что человек, совершая нечто, непостижимое рассудком и неприемлемое для здравого смысла, надеется на невозможный результат, его поступок выглядит совсем иначе, чем, когда ты (как большинство людей) полагаешь, что он не заглядывал вперед даже на полшага, крутишь пальцем у виска и говоришь себе: «ну, и придурок!»

Майкл, например, стал понимать мотивы людей, выкладывающих на ютуб видеозаписи собственных правонарушений. Эти… ладно, Заноза называл их недоумками, а не людьми и был, пожалуй, прав. Но как бы то ни было, они и впрямь не думали о том, что по записям их с легкостью отыщут копы, однако это не означало, что они не думали вообще.

Не учитывали всех обстоятельств? Не учитывали.

А поставленной цели добивались? Добивались.

Неизбежность ареста, суд, штраф или любое другое установленное законом наказание всего лишь выпадали из сферы их восприятия. Глупость, но глупость объяснимая. Человек, совершивший ее — постижим. Постижимость делала людей людьми, а не придурками, уродами или негодяями.

Майкл всегда считал себя неплохим человеком, но оглядываясь назад, констатировал, что пока не начал понимать людей, думал о многих из них так, как неплохой человек думать не должен. То, что многие люди думали так о других людях, ни в коей мере не служило оправданием.

Любой поступок можно понять. Заноза утверждал, что это английское правило, но Занозу послушать, так вообще все доброе и разумное на Земле появилось только благодаря англичанам.

Прощать понятый поступок не обязательно.

Насчет этого дополнения Майкл легко допускал мысль, что оно английское. Он близко знал только двоих настоящих англичан — Занозу и мистера Намик-Карасара, и оба производили впечатление людей, не склонных к прощению. Независимо от степени понимания.

Он закончил колледж по программе военной подготовки. Родители были недовольны, но спорить не стали. В конце концов, он же все равно собирался после службы поступать в университет, а уж кем быть дальше касалось только его и никого больше. Единственное, отец предложил выбрать специальность, связанную с семейным бизнесом, и Майкл стал техником высокомобильных полевых медицинских укрытий, электрооборудование для которых производила отцовская компания.

Признаться, это было лучше, чем воевать. Майкл готов был убивать людей, тех, кого нужно убить… точнее, он готовился к тому, что однажды будет готов убивать тех людей, которых нужно убить. Если его примут в «Турецкую крепость», ему придется это делать, так ведь?

Он готовился.

Но всё еще не был готов.