Путь в Беловодье

Наконец до колдуна дошло. Он кинулся к полкам, раздвинул банки с солеными огурцами. Ага! У самой стены лежало что-то длинное, громоздкое, замотанное в одеяло. Роман рванул его к себе, зубами перегрыз веревки, откинул край одеяла. Перед ним было застывшее, будто замерзшее, лицо База. Роман приложил ладонь к шее. Пульс едва прощупывался. Баз был погружен в глубокий колдовской транс.

– Васька?! – изумился дядя Гриша. – Я, оно, конечно, люблю, когда народ хулиганит. Но чтобы вот так… Кто его так приложил?

– Женишок Машин, неужели не ясно?

– Вадька? Это зачем?

– Зачем – не знаю. Надеюсь, Баз объяснит. А вот что женишок нахулиганил – это точно.

Роман сорвал с База веревки и одеяло, плеснул доброму доктору в лицо пустосвятовской водой и произнес заклинание. У околдованного дрогнули веки. После нового обливания Баз застонал, заметался и даже попытался встать. Движения плохо координировались, как у больного, который только-только начал отходить от наркоза.

– Вадим Федорович! – внезапно выкрикнул Баз и рванулся к двери. Ноги у него подкосились, он стал валиться набок, прямо на полки, где рядком выстроились банки с огурцами.

На счастье, дядя Гриша успел подхватить племянника, и припасы уцелели.

– Что с Васькой делать будем? В баню, может, его? – предложил Григорий Иванович. – У меня как раз баня топится.

– Баня – это хорошо… Понесли его в баню!

Выходило, что Баз знал Машиного жениха, колдуну казалось, что Вадим Борисович с Базом даже не встречался. Во всяком случае, в присутствии Романа они не виделись. Или все-таки встречались?.. Ну, то есть встретились, конечно, когда женишок с База личину содрал и на себя напялил. Неужели в такой момент Вадим Федорович представился? Странно… А еще странно, что Роман возмущения колдовской силы не почувствовал. Когда личину с человека сдергивают, круги возмущения на километр, а то и больше, расходятся. Разве что… Да, разве что самогоновка проклятая так на водяного колдуна подействовала, что он только поутру глаза продрал да искажение колдовской силы учуял. Недаром в то утро его из стороны в сторону качало и кожу жгло будто огнем.

Учуял, да, но, в чем дело, дурак самонадеянный, не сообразил.

Парили Василия долго. Два веника об него исхлестали. Особенно дядя Гриша старался. Пар поддавал, и хлестал, и хлестал. Наконец решили, что вся колдовская ядовитость, что оставалась в теле Зотова, вышла с потом сквозь поры.

Дома уже чаек был готов, только что заваренный, душистый. Ну и что покрепче. Впрочем, крепкие напитки дядя Гриша употреблял единолично, а Роман с Базом предпочли чай. Баз сидел разморенный, красный, пот с него так и катился. Даже после бани глаза у доброго доктора были круглые, сумасшедшие. И руки дрожали.

– Васятка, ты налегай на пирожки с капустой. У Танечки пирожки с капустой замечательно удаются, – уговаривал племянника дядя Гриша. – А ты там, в погребе, небось оголодал, лежа за банками с огурцами.

– Я его во дворе встретил, – после третьей чашки принялся рассказывать Баз. – Проснулся. Вышел посетить удобства. И тут, смотрю, стоит он, во дворе… Я, признаться, оторопел от неожиданности. Думал поначалу, совпадение, сходство, потрясающее сходство… Всмотрелся. И вижу – точно Сазонов!

– Какой Сазонов? – прервал База колдун.

– Сазонов, Вадим Федорович. Отец-основатель, как мы его именовали за глаза. Его и Гамаюнова. Колодин тоже участвовал, но как-то сбоку. Колодин – торгаш. А Сазонов – шишка.

– Ты про Машиного жениха говоришь? – уточнил Роман.

– А при чем тут Машенькин жених! – удивился дядя Гриша. – Его же фамилия Микольчук.

– Фамилию поменять можно, – предположил Роман. – Имя-отчество для удобства сохранил, фамилию взял другую.

– Что? – настал черед База изумиться.

– Если в самом деле женишок Вадим Федорович нахулиганил, то он мужик солидный, красавец к тому же. Годков сорок на вид, – пояснил дядя Гриша.

– Загорелый, с усиками, – подсказал Роман.

– Ну да, – кивнул Баз. – Только на самом деле Сазонову должно быть уже пятьдесят. Или больше?.. – Баз вытер полотенцем лицо. – Ну да, да, при встрече он показался мне помолодевшим. Ночь, правда, но лампочка на крыльце яркая, я его хорошо разглядел. Он выглядел куда моложе, чем в девяносто третьем, когда я его в последний раз видел. Теперь он, будто с рекламы бизнес журнала. Немного располнел. Одет хорошо, щеголевато. Я его сразу узнал. «Вадим Федорович!» – воскликнул. Он не отпирался. «Баз! Какое счастье! Ты живой!» Обнялись. В тот же миг у меня горло сдавило, да с такой силой, что я не то что крикнуть, – сказать ничего не мог. Потом сразу в темноту провалился. Очнулся, вижу, лежу в погребе на полу. И меня в одеяло заворачивают, как куклой вертят. Кожа вся горит, как кипятком ошпарили. Хочу вырваться – пальцем не шевельнуть. Закричать пробую – рта не открыть. Наконец меня перевернули на спину. И я вижу, что смотрит на меня не Вадим Федорович, а человек с моим лицом. Мой двойник. И опять меня за горло кто-то ледяной рукой взял. Во второй раз я пришел в сознание, только когда Роман меня из кокона этого дурацкого вытащил.