Путь в Беловодье

– Аутомагический эффект, – прошептал Чудодей. – Обруч направляет всю колдовскую энергию внутрь, на самого колдуна. – Но зачем?.. Зачем?

Большерук чертыхнулся, потом пояснил:

– С конкурентами борются. Но такой замок не может держаться долго. Ну, неделя, ну, две максимум. Месяц точно не простоит.

– Чего тут гадать! – раздраженно бросил Роман, стряхивая с куртки комья земли, что вылетели из подвала. – На Синклите ожидается большая драка. “Обрученные” колдуны заранее из потасовки выбывают. Так что все ясно, кроме одного – кто надевает обручи.

– Роман Васильевич, я бы с вами согласился… – Чудодей вздохнул. – Только мне противно думать, что все обстоит именно так.

– А кто весь это бардак прибирать будет? – зло спросил Слаевич.

– Твои поклонники, – буркнул Большерук. – Я на тебя столько энергии извел, что мне теперь вольный воздух придется всю неделю лично для себя собирать. А если учесть, что скоро Синклит… – И Большерук горько пожалел о свершенном добром деле.

Чудодей вывел Романа Вернона на крыльцо.

– Вы отдали осколок Гавриилу, как я просил?

– Вчера еще.

– И что он?

– Обещал помочь. Чудодей вздохнул:

– У меня сомнения. Я к вам очень хорошо отношусь, клянусь “Мастером и Маргаритой”. Но вы не представляете, какие у меня сомнения, Роман Васильевич.

– Насчет чего? – не понял господин Вернон.

– Расстегните куртку, – скорее не попросил, а приказал Чудодей.

– Это еще зачем?

– Я же сказал: расстегните.

Роман пожал плечами и выполнил просьбу Чудака.

– Теперь рубашку… Ну, вот… И откуда у вас эти шрамы? – Чудак коснулся пальцем так и не зажившего пореза на груди водного колдуна.

– Не помню! – огрызнулся господин Вернон.

– То есть?

– Я все забыл, что случилось за последний год. – Роман стал спешно застегивать рубашку. – Одно ясно: кто-то вырезал из моей кожи водные нити. Причем насильно. У меня был колдовской шок.

Чудодей вздохнул, как показалось Роману – облегченно.

– И что вы намерены делать теперь, Роман Васильевич?

– Вспоминать. И кое-что мне уже удалось. Еще дня два-три, и память восстановится полностью.

– До Синклита успеете?

– Должен.

– Тогда торопитесь. – Чудодей положил ему руку на плечо. – И спасибо за Слаевича. Он хороший парень. Кстати, как ваш ассистент?

– Я держу его в кабинете. Наложил дополнительные заклинания, чтобы получить полное экранирование внешней колдовской энергии.

– Да? А если он на вас нападет? Вы в таком случае не сможете воззвать к стихии. Он же вас сожрет… простите за грубое слово. И вы свое ожерелье, в отличие от меня, разомкнуть не можете.

Надо же! Как в воду глядел. Нет чтобы раньше предупредить. Впрочем, умные мысли, видимо, самые тяжелые, потому что приплывают в сознание непременно с опозданием.

– Я сильнее, – кратко сказал Роман.

– Самоуверенность тут ни к чему. Будьте осторожны.

Когда Роман Вернон вернулся домой, то застал Тину на кухне. Она баюкала Казика и бормотала что-то слащаво-сюсюкательное.

– Где Лена?

– В кабинете.

– Что?

– Она попросила, чтобы я пропустила ее туда, внутрь. Я не могла отказать. Он все же муж ей.

– А заклинания?!

– Я тоже кое-чему в этом доме научилась.

– Да? Прежде не замечал!

– Тише, Казика разбудишь, – шикнула Тина.

Роман провел над ребенком рукой. Но ничего шептать не стал. Не знал – можно ли. Ведь у малыша – собственное ожерелье.

– Что ты наделала, а? Понимаешь хоть?

– Ничего особенного. Жена любимого мужа немного поддержит в трудный час. Обычное дело. Я бы для тебя не задумываясь на что угодно пошла.

– Да? Тинуля, милая, что ты знаешь о колдовском вампиримизме? – И сам ответил: – Да ничего шеньки ты не знаешь. И я не знаю наверняка, хватит у Лены сил поддержать Лешку или нет. А с двоих я снять порчу не могу зараз. Сил не хватит.

– Да что с твоей Леной случится? Вы, мужики, с начала патриархата за наш бабский счет вампирите, а мы ничего, выживаем. А как только стали вас с загривка ссаживать, так вы сразу завопили: ой-ой-ой, что ж это деется, женщина должна быть женщиной, мужа слушаться, силы в нем поддерживать, дела неинтересные за ним доделывать, дело мужчины – поиск и риск, а женщины – очаг стеречь. Носки стирать, сопли вытирать. И постоянно убеждать: ты самый умный, самый сильный, самый, самый.

– Не знал, что ты феминистка.

– Я не феминистка, а обычная баба. Несчастная баба… – Тина заревела. И, разумеется, разбудила Казика. Тот тоже подал голос.

– Унеси его наверх и уложи!

– Ему есть пора, молочко маменькино сладенькое… – Тина причмокнула, а Казик заревел еще громче. С пеленки на пол полилось.

– Памперс на него надень, – посоветовал колдун.

– Чего ты злишься? Мальчик пописал. Это же естественно. Ах, Роман, вот этот ребенок и есть самое сильное колдовство. Да нет, не колдовство. Акт творения. Казика не было месяц назад. И вдруг – появился. Лежит в кроватке, спит. Плачет, сосет молоко. Смотрит на мир. Скоро начнет ходить, говорить. Почему люди не замечают, какие они удивительные творцы? Счастливые творцы.

– Потому что их творения орут слишком громко и не дают спать по ночам. – Колдун сморщился, уловив запах. – И гадят под себя.

Роман прошел в кабинет.

Ну, разумеется, они лежали в постели.