Путь тьмы

— Ничего удивительного — соседи орков все-таки. Еще в имперские времена они составляли почти половину имперской конницы и в бою не сильно уступали рыцарям Лиги. — Это было чистой правдой. Жители Марейнии, вечные соседи орков и верные подданные Черных Властелинов первыми отказались от традиционнго орочьего стиля борьбы, и перешли к тактике таранного удара. Прочим имперцам понадобилась не одна проигранная война, чтобы осознать правильность подобного шага. — Про союзников ничего не слышно?

— Нет. Это меня и настораживает.

— Владыка четко говорил, что они придут к нам на помощь, когда разразится главное сражение за Марейнию, а значит, так и будет. Отряди завтра пару некромантов, пускай обследуют окрестности и обо всех странностях сообщают лично мне.

— Сделаю — нехотя подчинился Кштиртион, — хотя мне не нравится отрывать магов, которых и так не хватает, по пустякам.

— Владыка Паштион тоже так считал.

Этот довод подействовал, но труповод все равно горестно вздохнул и выглядел недовольным.

— Ничего, — утешил его капитан. — Вот выиграем летнюю кампанию, получим пару годков передышки, понатаскаем молодняк. Глядишь, будешь сотней некромантов командовать и миллионом мертвецов.

Некромант криво ухмыльнулся.

— Знаешь, — произнес он вдруг, — а ведь я мог остаться.

— Что? — не понял кольценосец.

— У меня был выбор. Я же говорил, что закончил исиринатийскую Академию в пятерке лучших. — Он бросил короткий взгляд на Китариона. — Не веришь, наверное.

— Что ты, конечно, верю, у худших такого самомнения не бывает.

Маг пропустил колкость мимо ушей.

— А знаешь, почему я вернулся?

— Костлявого испугался?

— Что ты, я тогда еще ничего не знал про верховного. Владыка рассказал правду только тогда, когда я получил диплом Академии и тут же предложил выбор.

— И ты добровольно замуровал себя под землей.

— Да.

— Должно быть, — медленно произнес Китарион, — причина была действительно уважительной.

— Ага, наверное, — весело согласился Кштиртион. — Мои родители служили Матери. Старшая сестра тоже. Их зарезали прямо на моих глаза. И меня бы прикончили, да только вот сердобольный орденец в последний миг сжалился, сказал, что и из дурного семени может произрасти красивый цветок. — Некромант хмыкнул. — Цветочек, и правда, произрос и теперь очень хочет отплатить добрым садоводам той же монетой.

Он поднялся и махнул рукой остолбеневшему Китариону.

— Ладно, капитан, оставляю тебя одного. Не проспи битву.

Капитан остался один, пытаясь понять, чем же это он вызвал такую откровенность.

Под утро, наконец, усталость взяла свое, и кольценосец погрузился в тяжелый муторный сон, в котором мелькали сожженные города, истекающие кровью дети, и хохочущий Кштиртион, разбрызгивающий во все стороны жидкого, пульсирующего и переливающегося всеми цветами радуги огня.

* * *

Двадцать девятый день первого месяца весны 36-го года со дня окончания Последней войны.

Китарион нахлобучил на голову шлем и мрачно обвел взглядом пространство вокруг себя. Ему, как полководцу, надлежало оставаться в укрепленном лагере и командовать, в то время как другие будут драться, убивать и умирать.

Он бы многое отдал за то, чтобы поменяться местами с кем-нибудь из гвардии, но такой возможности одному из последних кольценосцев никто не давал. И поэтому он замер на наблюдательной вышке в центре лагеря, с трудом сдерживая зуд в ладонях.

— Мы все лишь пещинки под ногам Матери. Мы прах и тлен. Мы делаем то, что должно, и будет так, как будет, — пробормотал он слова старой молитвы.

Помогало не очень.

Армия выстроилась баталиями. Центральная, самая большая и насчитывающая почти пять тысяч солдат, выдвинулась вперед, четыре маленькие — по три тысячи бойцов каждая — выстроились на флангах, позади главной, еще две малых баталии прохлаждались в резерве. Конницы решительно не хватало: три сотни рыцарей смерти ждали в самом лагере, еще одну он спрятал в лесу с приказом действовать по своему усмотрению, но лишь в самый крайний момент.

Вот и вся его армия.

Враги не мудрствовали — вся тяжелая конница равномерно распределилась по полю. Благороднейший Ниргашт намеревался разбить врага, столь неосмотрительно согласившегося на честное сражение в поле, лобовым ударом. Фланги должны были лишь довершить разгром.

Внизу не менее злой и столь же невыспавшийся Кштиртион гонял своих людей.

— Живее вы, бараны безрогие! Пятеро со мной, формируйте уже круг, остальные — на оборону. Жилионна, Нагтион, чтобы вас живьем жрали зомби, птицы готовы? Смотрите, прозеваете врагов — я потом вас и у Матери достану, помяните мои слова!

Капитан отметил, что целительные вопли, сопровождаемые не менее мотивирующими пинками, помогали как нельзя лучше — маги быстро разобрались по группам и принялись выполнять свои обязанности.

Протрубил рог и вражеские войска пришли в движение.

Из-за замерших всадников вперед выступили пехотинцы, вооруженные луками, которые, рассыпавшись по полю, стали приближаться к баталиям.