Путь тьмы

Вдалеке уже слышался мерный гул тысяч сапог и копыт, рев сотен боевых труб — Саргилэны спешили защитить свои владения. Вскоре он их увидел: огромное разноцветное людское море, тысячи и тысячи благородных всадников в разноцветных сюрко и под флагами щеголяли своими гербами. Даже до него доносился грубый хохот — враги ехали на войну, словно на прогулку. Они так ничего и не поняли. Они и не собирались понимать.

Вперед вырвался отряд в три-четыре десятка всадников под белым флагом.

— Похоже, поросята хотят соблюсти все ритуалы, — заметил Гартиан.

— И это очень хорошо, это облегчит нам работу. Выдвигаемся, — приказал Шахрион.

Они сошлись посреди поля. Вражеского предводителя император узнал сразу же. Это был пожилой воин, чье объемное пузо грозило вывалиться из-под кольчуги, усиленной металлическим нагрудником, а щеки вряд ли могли пролезть в шлем. Цигд Саргилэн как нельзя больше походил на животное со своего герба. Справа, на подгибающемся от тяжести мерине, восседал высокий сын еще более могучей комплекции, слева же горбился тощий высокий старик — скорее всего, чародей, ведь, как и прочие благороднейшие, Цигд держал свою карманную Академию.

— Приветствую императора. — Спокойным голосом проговорил Цигд. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, ни словом, ни жестом благороднейший не показал свою ненависть и злобу. А то, что они переполняли толстяка, император не сомневался ни на мгновение.

Шахрион вспомнил Китита и подумал, что старому кабану сильно не повезло с наследником. Можно даже сказать, что Империя оказала Саргилэнам большую услугу.

— И я приветствую благороднейшего Цигда. Как твое здоровье?

— Не жалуюсь.

— Все еще впереди, — жизнерадостно пообещал Шахрион. — Я догадываюсь, о чем ты хочешь поговорить, но все ровно готов послушать.

— Я не знаю, каким образом ты сумел собрать такую армию и разбить генерала Бирта. Не представляю, как сумел добраться досюда, но дальше Империя не пройдет. Поверни свои легионы назад и я, так и быть, позволю тебе править теми землями, что уже попали под твое крыло. Взамен ты пообещаешь не чинить мне зла, а также вернешь всех заложников, включая моего сына.

— Нет, — без заминки ответил Шахрион, наблюдая, как меняется физиономия благороднейшего Цигда. Зрелище получилось занятное.

— Что нет? — переспросил он.

— Все. — Улыбнулся Шахрион. — Я не принимаю твои требования и выдвигаю собственные.

— И какие же? — все еще достаточно спокойным тоном спросил Саргилэн.

— Я требую твоей безоговорочной капитуляции. Ты признаешь меня своим господином и поклянешься служить до самой смерти. Тогда и только тогда всем, кроме сынов Ордена, будет сохранена жизнь. В противном случае уже к вечеру от твоей армии не останется ничего, кроме горы трупов.

Этого благороднейший уже не мог перенести.

— Ты сошел с ума! — Взорвался он. — У меня сорок тысяч человек и каждый второй — либо рыцарь, либо сержант! У меня сотня магов! Если начнется сражение, я растопчу тебя, император лесов и болот.

— Маги есть и у меня, благороднейший, а если твои солдаты такие же, как и у молодого поросенка, что минувшей осенью с визгами бегал по лесам, императором которых, как ты верно заметил, являюсь я, то можешь сразу вскрыть себе вены.

— Не смей называть моего сына поросенком, — процедил благороднейший. — Ты, действительно не понимаешь, в каком положении оказался? Я уже предупредил Его Величество и Орден, и когда они придут на помощь, твои жалкие недобитые некроманты не помогут!

Шахрион грубо и нагло захохотал.

— Помощь? Какая помощь, старик? Ларнисия и Айлирения уже мои, Марейния и Южная Кинория станут таковыми через пару недель, север во власти раденийцев, а запад — мертвых.

— Так это твоих рук дело!

— А ты сомневался?

— Но как?

Шахрион загадочно улыбнулся.

— Сыны Ордена относились к своим обязанностям без должного почтения. Можешь спросить у высокого кабана, что сидит подле тебя. После победы в Последней войне с каждым годом их проверки становились все хуже и хуже, они перестали подходить к работе ответственно, забыли, что значит быть щитом Лиги. Посмотри — этот толстяк едва держится в седле, так трудно ему переносить запах некромантии, исходящий от моего эскорта.

Орденец побагровел от гнева, но промолчал — император говорил правду, и светлому магу сейчас было действительно нехорошо, присутствие рыцарей смерти с непривычки выворачивало его желудок. Благороднейший, бросив на него беглый взгляд, вновь переключил свое внимание на императора.

— Ты мог поднять мертвых, ты мог поставить их в свою армию, ты мог обманом захватить несколько крепостей и городов, — проговорил благороднейший Цигд, играя желваками, — но здесь твои победы закончатся.

— А я думаю, что нет, поэтому и предлагаю почетную капитуляцию, пока это еще возможно. Ты и твои люди сохраните жизни и здоровье. Когда война окончится, вы получите также свободу и часть имущества. Твоя столица не будет разграблена и обложена контрибуцией. Скажи, благороднейший, кто-нибудь из вас, доблестных воителей света, сделал бы столь щедрое предложение?