Путь страсти

Откатившись в сторону, она вскочила на лапы и огромными прыжками понеслась прочь. Шон бросился за ней. Но Андреа вдруг резко остановилась и обернулась к нему, припав на передние лапы и игриво взбрыкнув задними.

О, так она и впрямь желает поиграть?

Громко зарычав, Шон кинулся к ней. В последний момент Андреа ловко отскочила в сторону, и Шон с размаху плюхнулся на брюхо как раз в том месте, где она только что была. Обескураженно рыкнув, он вскочил на ноги — и страшно удивился, обнаружив позади себя Андреа. Ухватив его зубами за хвост, она с восторгом грызла и трепала его, точно расшалившийся щенок — хозяйский тапок. Шон оскорбленно рявкнул, обернулся — и они покатились по земле, словно огромный мохнатый клубок. В конце концов Шону удалось-таки подмять ее под себя.

Оказавшись под ним, Андреа мгновенно вернула себе человеческий облик.

— А ну слезь с меня, слышишь? — возмущенно запыхтев, потребовала она. — Эй, я к тебе обращаюсь!

Шон молча прижал ее к земле. Ее запах бил ему в ноздри, ее теплое тело извивалось под ним, и это сводило его с ума. «Ты не должен этого делать!» — словно проснувшись, всполошился внутренний голос.

Андреа обхватила его обеими руками, ее пальцы запутались в густой гриве, на губах заиграла улыбка, при виде которой расплавился бы даже камень.

— Ты такой теплый, — промурлыкала она. — Как меховая шуба!

Рычание, заклокотавшее в горле Шона, стало похожим на мурлыканье огромного кота. Опустив массивную голову, он принялся обнюхивать ее щеку, потом потерся о нее носом — ему тоже нравилось ощущать под собой ее обнаженное тело, чувствовать, как его шерсть щекочет ее гладкую кожу. Не устояв перед искушением, он лизнул ее между грудями, почувствовал солоноватый вкус ее кожи и едва не потерял голову.

Нет, это выше его сил! Он должен обладать ею. Зарычав, Шон снова лизнул ее. И почувствовал, как его тело быстро становится человеческим…

Через минуту Андреа обнаружила, что держит в объятиях совершенно голого и невероятно возбужденного мужчину. Глаза Шона из светло-голубых, кошачьих, снова стали темно-синими, однако они по-прежнему горели, как у дикого зверя. Глухо зарычав, он жадно впился губами в ее рот. Острое желание пронзило ее, и Андреа ответила на его поцелуй с голодной страстью, которая не уступала его собственной.

Кожа Шона покрылась потом, губы были горячими, тело — тяжелым. Она вдруг почувствовала, как его язык, повелительно раздвинув ей губы, скользнул внутрь, и по телу ее пробежала судорога желания.

Вся кровь в ее жилах разом закипела — тело Андреа извивалось в его руках, все вокруг стремительно кружилось, словно она сидела на карусели, и удерживала ее только блаженная тяжесть мужского тела. Шон коленом раздвинул ей ноги, и его напряженная плоть прижалась к ее лону, которое было уже горячим и влажным. Пусть теперь попробует сказать, что не хочет его, злорадно подумал он.

Прижавшись губами к ее губам, он накрыл ее своим телом — самец, защищающий свою самку, даже когда он покрывает ее. Луна снова скрылась за тучами. Под деревьями было темно — кто бы ни следил за ними, ночь надежно скрывала их от нескромных взглядов.

Шон, негромко зарычав, укусил ее за шею. Все его существо молча взывало к ней, умоляя о том, чтобы она приподняла бедра, позволив ему погрузиться в нее. Он сдерживался из последних сил, хотя у него было такое чувство, что это вот-вот прикончит его. Все его тело дрожало, словно туго натянутая струна.

— Шон, — замирающим голосом пробормотала Андреа.

— Я должен остановиться. — Голос Шона звенел от напряжения, глаза снова посветлели. Нетрудно было догадаться, каких усилий ему стоит сдерживаться. — Но я не смогу этого сделать… особенно если ты снова заговоришь со мной этим своим чертовым воркующим голосом…

— Не переживай. Если ты очень уж разойдешься, я всегда успею огреть тебя чем-нибудь.

Шон глухо зарычал.

— Не стоит. Дай мне справиться с этим самому, иначе я овладею тобой, и ничто не сможет мне помешать. А мне бы не хотелось делать тебе больно.

— Послушай, я ведь не кричу, не сопротивляюсь и не пытаюсь сбежать, — уже мягче ответила Андреа. — Кстати, ты и сам мог бы это заметить.

— Я хочу тебя. Я безумно этого хочу. Я бы все отдал за то, чтобы оказаться в тебе… и остаться там навечно.

Такое вполне возможно. Когда оборотнями овладевает бешеная страсть, они, как и волки во время совокупления, сцепляются намертво — и иной раз неделю не могут расцепиться. Впрочем, сейчас подобная перспектива выглядела на редкость заманчиво.

Шон был невероятно огромный. Огромное тело, огромный пенис. И это было чертовски здорово. Андреа же была миниатюрнее большинства самок оборотней — она со страхом и радостным предвкушением гадала, как это будет, если они все-таки займутся любовью.

Она робко коснулась его губ:

— Шон, я еще никогда…

Глаза Шона внезапно потемнели. Похоже, ему все-таки удалось обуздать бушевавшую в нем страсть.

— Никогда что?

— Никогда не занималась этим. — Она потерлась об него. — А теперь… что ты об этом думаешь?