Путь падшего (СИ)

Воинская служба тоже под строгим запретом для женщин, как и большинство тяжёлых профессий, типа строительства и земледелия. Но рыбная ловля была исключением. В передней части каждой рыбацкой лодки отведено место для Матушкиной Собеседницы. Ею могла стать любая девушка, женщина или старушка. Задача Собеседницы — договориться с Матушкой о богатом улове.

Природа древней Земли была цветущей и не тронута цивилизацией. Рыбу, кажется, можно ловить, просто зачерпнув воду краем сети, настолько она кишела живностью. Но портовые считали, что изобилие — это доброта Морской Матушка, вызванная мастерством Собеседницы.

Собеседницам полагалась существенная часть улова, поэтому рыбаки стремились посадить на её место свою жену или дочь.

Ещё из сценок в Мире Вещей я узнал, что мужчина сиабхи обязан защищать любую девочку, женщину или старушку племени сиабхи. Сам умри, но её спаси, даже если она тебе совершенно незнакома. Согласно культу Морской Матушки, в лице любой женщины мужчина защищал всё величие племени сиабхи.

И я убедился в этом кодексе чести в первый же выход на улицу Портового Города: женщин почти нет, а те, что попались навстречу, шли в сопровождении мужчин. Лица закрыты вуалями, свешивающимися с полей широких шапок.

Увидев нас, портовые мужчины загородили своих дам и стояли так до тех пор, пока мы не прошли мимо. Прямо собаки, защищающие кость в миске. А те мужики, что шли без спутниц, примкнули к товарищам, оцепив женщину кольцом.

Портовые мужики до дрожи в коленях боялись высших людей, но готовы кинуться на нас с голыми кулаками, только посмей мы сделать хотя бы шаг в направлении их женщин.

Учителя Дома Опыта рассказывали об этой особенности портовых низких, но мы и не предполагали, что она была настолько сильной.

С этой точки зрения объяснялось существование в Дивии управляемых и срамных «Игр Света», в одну из которых я когда-то посмотрел. В ней нужно было насиловать именно дочь портового царя — большего унижения для сиабхи не придумать.

? ? ?

В связи с развитым у сиабхи культом защиты женщин, я не мог не вспомнить Служанку, над которой измывались водители акрабов, а какой-то Слуга бросился её защищать. А потом старый и усталый небесный стражник насадил их обоих на своё копьё.

Вернее — вспомнил себя в то время.

Тогда я был больше Денисом Лавровым, нежели славным воином и первым старшим отряда. Насилие потрясло меня и казалось чем-то отвратительным и недопустимым. Хотя с точки зрения дивианской этики отвратительным было поведение водителей, прикоснувшихся к грязной рабыне. А недопустимым был поступок раба, напавшего на прирождённого жителя.

Теперь я подумал, что Слуга и Служанка происходили из Портового Царства. У них сохранились заложенные с детства установки на высокую мораль и защиту женщин. Раб и рабыня пронесли их сквозь рабскую дрессировку, что и стало причиной их смерти.

Но моя теория оказалась несостоятельной.

Голос напомнил мне, что согласно мирному договору, заключённому после бесславной для нас войны, Дивия больше не брала в рабство людей сиабхи. Что, впрочем, не отменяло торговлю людьми — портовые попросту продавали нам детей, отобранных или купленных у других народов.

Конечно, портовых детей могли захватить в нарушение договора.

Дивианские работорговцы заказывали наёмникам налёты на какую-нибудь низкую деревню, с целью нахватать там свежих детей. Мне тогда показалось это нецелесообразным, ведь низкие сами с радостью продавали нам своих детей. Но из разговоров с работорговцами выяснил: чуть ли не половина проданных нам детей умирали. В первую очередь низкие сбагривали нам тощих сирот и больных. Тогда как наёмники могли захватить стадо здоровых, не кашляющих ребятишек.

Само собой, ни работорговцам, ни целителям не пришло в голову, что грязных детей можно исцелить. Выскажи я такое предположение, на меня посмотрели бы с озабоченностью и спросили: «Самиран, признайся, ты пристрастился к распитию вина?»

Но навряд ли дивианские работорговцы промышляли отловом детей сиабхи. Рабы не стоили того, чтобы подвергать риску важный для Совета Правителей и лично Гуро Каалмана договор с Портовым Царством.

Словом, взбунтовавшиеся рабы могли быть портовыми, но могли и не быть.

Случай с рабами не выходил из головы. Я рассказал о нём послу Октулу Ньери. Даже упомянул, что вступился за Служанку, не выдержав унизительного к ней отношения.

— Неужели Слуга и Служанка были из Портового Царства? — спросил я. — Мы нарушили договор с сиабхи?

В ответ Октул рассмеялся. И смеялся долго, похохатывая, будто я щекотал ему пятки.

Я хмуро подождал. Смех посла понятен: для дивианца защита слуги и служанки — это абсурдный анекдот.

— Ох, Самиран, ты достиг такого положения в обществе за столь малый срок, что я забыл, что ты глупый юноша, не проживший и поколения. Вдобавок страдаешь извращённой печалью о низких.

— Допустим…

— Не сочти за обиду, что назвал глупым извращенцем.

— Да ладно, чего уж там.

— Но ты невероятно повеселил меня этой историей.

— Рад, что вам понравилось.

— Тебе бы сочинять смешливые «Игры Света», у тебя превосходно получается.