Путь обмана (сборник)

Еленка вздрогнула: где–то совсем рядом щелкнул зажим самострела. Мира Ель беспокойно огляделась. Похоже, что, кроме нее, никто не услышал опасности. Она перевела взгляд с лохматых мальчишек, сгрудившихся возле колеса ландо, на сонного толстобрюхого горожанина с красной лентой фонарщика в петлице. Нет, не то. Взгляд ее перешел на скуластого парня в белой шляпе и свободном белом плаще королевского охотника. Парень морщил лоб и смотрел в небо. Плащ шевельнулся. Снова раздался щелчок.

«Вторая стрела», — отметила Еленка.

Она протянула руку к ножу.

Старик на помосте завизжал от радости. Он пинал воровку ногами и рвал завязки на штанах. Крякнула тетива. Алая молния стрелы прошила шею нищего. Старик, вцепившись в бороду, опрокинулся назад и, дернувшись, остался лежать недвижимым.

— Ле–е–ет! — пронзительно закричала воровка. — Спаси меня, Ле–ет! Она приподнялась, пытаясь вырваться из–под перетягивающего шею шнура.

Мира Ель резко обернулась.

Из–под белого плаща торчал клюв самострела, расчеркнутый алым лезвием второй стрелы. В тени широкополой шляпы блеснули глаза. Стрела со звоном пробила воздух.

Крик оборвался. Чеканщица куклой откинулась на кольца.

Герольд опрокинулся со скамеечки и, ругаясь, пытался подняться. Конвоиры тупо таращились на начальника. В толпе визжали женщины. Всадники суматошно пытались пробиться к краю площади, где стояло еленкино ландо.

Охотник неторопливо достал трубку, кресало, вдохнул дым. Он недружелюбно взглянул на миру Ель и мягко спрыгнул с приступки на углу дома. Белый плащ быстро растаял за поворотом стены. Городская стража наконец пробилась к ландо и остановилась в замешательстве.

Мира Ель, придавив волнение, смерила стражников холодным пустым взглядом.

— Едем, — приказала она вознице. — Мы совсем опоздали.

Тот натянул вожжи, и лошади медленно пошли вперед, расталкивая поредевшую толпу. Помост и стража остались позади.

Еленка в волнении открыла наугад книгу: «Белая хвостатая звезда предвестник войны, величия или смерти. Горе тому, кто рискнет выследить путь кометы…» Воображение добавило несколько линий, и вместо хвостатого небесного чуда мира Ель увидела на рисунке убийцу чеканщицы. Королевский охотник стоял, повернувшись спиной. Еленка с ожесточением захлопнула книгу.

Ландо остановилось.

Мира Ель, успокоившись и надменно сжав губы, поднялась по лестнице в гигантский купол Тельской обсерватории; толкнула дверь в башню.

Магистр Эрсита сидела в ногах большой деревянной кровати и размешивала порцию ментоловой мази в чаше с теплым вином. На шелковых подушках кровати возлежал сухой старичок. Он читал книгу и в восторге поводил костлявыми плечами.

Эрсита почтительно кивнула ученице.

— Магистр, — сказала она, протягивая старику свой кубок, — выпейте, это — лекарство.

Старик, не глядя, ухватил кубок и залпом опрокинул его в глотку. Бросив пустой кубок на пол, он с трепетом перевернул желтую, опробованную крысами страницу. Жидкие брови магистра взлетели вверх.

— Это гениально! — пробормотал он и застонал в нос от удовольствия.

Я буду первым — вспомнила Еленка.

— Мира Ель, прошу вас, — мягко сказал голос Эрситы.

Еленка опустилась на колени возле нее. Раб задул светильники Магистр раскатала на полу тонкие листья пергамента с пригоршнями запечатленных звезд Еленка провела рукой по светящимся в полутьме точкам

— Стенающая звезда, — начала магистр, — как вы знаете, мира Ель, главный ориентир всех купцов, полководцев и путешественников Ярко–желтая, она видна даже в слаботуманную погоду и светит со стороны Холодных Земель. Чтобы с ее помощью определить место своего положения, вообразим мысленно два круга…

Женщина–магистр была, пожалуй, самой незаурядной личностью не только Теля, но и всего Дастеста. Непривлекательная лицом и фигурой, она удивляла мужчин умом, восхищала строгой отточенностью и краткостью речи, покоряла необычным остроумием. Ярким огнем вспыхнул ее гений в истории наук Дастеста. Дочь богатых родителей, правнучка великого Кенилота–младшего полководца Южных армий, — она стала любимой ученицей магистра Мета — главы Тельской обсерватории, автора книги «О Будущем». Той самой книги, которая семь дней назад была приговорена к смерти и колесована при большом стечении народа.