- Неужели моё соседство портит тебе репутацию, любимый?
- Моя репутация и без того… сомнительна. Но можно молча гнуть свою линию, а можно с гиканьем и свистом хлестать высшее общество по мордасам. Второго я прежде не делал.
- О! Значит, у тебя всё впереди. Кстати, ведь разговаривать на неизвестном окружающим языке, по-моему, тоже довольно невежливо?
- Да. Но смею тебя заверить: явиться на торжественный приём с дамой, облачённой исключительно в чёрную кожу, у которой вдобавок из-за плеча торчит рукоять меча-бастарда, какие здесь уже лет двести как вытеснены более лёгкими клинками,
- И что же больше шокирует: мой наряд или оружие?
- Больше всего, – сказал Устэр суховато, – шокирует то, что я игнорирую Эннелию.
- Ну, тогда не смею задерживать. Ступай к своей… жене.
- Если бы я знал, на кого тебя можно оставить…
- Не беспокойся, – я вернула мужу его же сухость с процентами. – Я уж как-нибудь сумею объясниться с представителями местного бомонда.
"Этого-то я и боюсь", – изобразилось на лице Устэра.
Однако, почтительно поклонившись мне, (окружающие немедля зашушукались: так почтителен блистательный лорх не бывал даже перед высшими лорхами… да что там лорхи! даже перед самим государем!) Сильвезий направился к Эннелии.
- Супруг мой, прошу: объяснитесь.
- Каких именно объяснений вы желаете?
- Что это за чёрное чучело, с которым вы так долго… беседовали!?
- Супруга моя, неосторожно и невежливо называть незнакомую эльи чёрным чучелом, не зная ни её положения, ни способностей. А в данном случае это просто опасно.
- Почему же? Неужто это чёрное чучело настолько быстро умеет размахивать той глупой железякой, которая приторочена к тощему чучельскому хребту?
- Способность или неспособность эльи владеть оружием почти не имеет отношения к той опасности, источником которой она может стать. Вы знаете, что я – не самый слабый среди лорхов Риллоана и не самый неумелый средь них. Многие члены Гильдии завидуют моим талантам и умениям. Вы ведь знаете это, не так ли?
- Так. Но при чём тут столь усердно защищаемое вами чёрное чучело?
- При том, что она – мой учитель! – процедил Сильвезий, теряя терпение.
Эннелия фыркнула.
- Это вот…
- Я выбрал вас своей супругой, – сказал блистательный лорх таким ровным тоном, что у названной эльи вдруг ослабли колени, – отнюдь не за выдающиеся интеллектуальные данные. Мне казалось, что высокого происхождения, семейных связей, удовлетворительного здоровья и относительного здравомыслия будет достаточно. По всей видимости, я жестоко ошибся.
- Кажется, вы назвали меня дурой?
- Вам кажется совершенно верно. Что внушает мысль о том, что вы не вполне безнадёжны.
- До сих пор вы никогда не смели разговаривать со мной в подобном тоне!
- До сих пор вы никогда не отзывались в подобном тоне о настоящих людях. Каковых в привычном для вас кругу, впрочем, очень и очень мало.
- Ах, вот как?
Сильвезий слегка повернулся, бросая косой взгляд в сторону эльи, которую его супруга называла чёрным чучелом, а он сам – своим учителем.
- Эннелия, я должен извиниться перед вами. Нет, не за слова, сказанные только что. Я должен просить прощения за равнодушие к вам и вашей судьбе. Хотя такое и не прощается.
Снова поглядев на онемевшую супругу, блистательный лорх продолжал:
- Некогда я был заурядным высокородным болваном, хорошо знавшим лишь науку владения оружием. Потом жизнь моя круто переменилась по причинам, которые здесь и сейчас не имеют значения. Да… жизнь переменилась, а я не переменился. Или почти не переменился. Но, видимо, нечто во мне всё же давало пищу для надежд на лучшее. И стоящая там женщина – да, Эннелия, именно женщина, в которой вы, к вашему несчастью, способны разглядеть лишь чисто внешнее, – сочла, что я достоин её неравнодушия. Её усилий. С этого началось моё преображение. Она учила меня всему, что знала. Ничего не утаивая, ничего не скрывая, с удивительным терпением и тактом. А я не был ни особо понятливым, ни хотя бы достаточно благодарным учеником. Я далеко не сразу оценил, как много и как быстро получил просто так, в виде щедрого дара. Настоящий учитель не берёт с учеников плату, знаете ли… и уж тем более не вымогает что-либо за свою науку. Отплатить своему учителю настоящий ученик может только одним способом: дарить знания и умения другим, как их дарили когда-то ему. Но теперь я вижу, что последнего урока так и не усвоил. Я получил достаточно, чтобы в короткий срок стать одним из известнейших людей Интарии, но не счёл нужным одарить вас, Эннелия, хоть малой крохой из того, что имею. Вместо того, чтобы поступать так, как должно, я откупался от вас –
Впервые Эннелия слышала в голосе Сильвезия столько горечи. Столько усталости. Столько… да, именно боли! И ей стало страшно, как ещё ни разу за всю её благополучную жизнь.