Путь на север

Кунга! Эран оставил милостью своей даже их души, отдав их на поживу демонам! Невероятно большой, переливающийся от волнами пробегающих по черной шкуре искр, Кунга взглянул на него своими холодными голубыми глазами, словно вывернув этим взглядом всю душу несчастного раба. Коротко всхлипнув, Елиш потерял сознание, повиснув на окровавленных руках, прибитых к углам косяка его собственной двери.

* * *

За мгновение успев прочитать у несчастного иллира, даже в мыслях называвшего себя авийцем, обо всем произошедшем, Дарий пришел в такую ярость, что был вынужден немедленно прибегнуть к глубокой медитации. То, что с ним происходило во время сильных вспышек эмоций, пугало громового волка до дрожи в коленках. Он помнил, какой предстала перед ним его мать. Эта встреча и сейчас возвращается к нему во снах…

Приняв человеческий облик, Дарий аккуратно подскочил к израненному мужчине, прибитому гвоздями за руки к углам косяка двери, ведшей в его скромную лачугу. Сама дверь виднелась вдали, вывороченная вместе с петлями. Эран лично принял участие в казавшейся ему забавной охоте налюдей, выдергивая двери магией, а потом стоял и смотрел, как извлеченных из домов селян распинали, не считаясь с тем, женщина это, ребенок, иллир или лемирец. Вытаскивая гвозди крепкими когтями из запястий несчастного, громовой волк спешил и одновременно боялся следовать дальше. Дом Елиша был крайним, а сам иллир был одиноким. Дальше его ждали распятые на дверных проемах женщины и на оконных — дети. Все это он уже увидел в ничем не прикрытой, затуманенной памяти Елиша. Но увидеть собственными глазами боялся. Боялся, что найдет там слишком многих мертвых. Людей, наказанных за то, что Дарий, из доброты своей, вызвал им дождь. Наказанных жестоко, обреченных смотреть на льющийся дождь, призванный теперь уже Эраном, но не иметь возможности напиться. Все люди были распяты так, чтобы козырьки дверных проемов и окон не позволяли каплям дождя достичь их.

Освободив иллира от гвоздей, парень аккуратно спустил его на землю. Хотелось помочь привычным способом, поделившись кровью с израненным человеком, или кем он на самом деле являлся, но внезапно всплывшее в памяти воспоминание остановило громового волка. Дилай, его бог-покровитель, запретил ему лечить всех подряд своей кровью. Снятый с дверного проема Елиш еще не умирал, но все же был плох. Особенно исполосованная чьими-то острыми когтями спина.

— Сюда бы Айну, — припомнил он златокудрую северянку, ураганом ворвавшуюся в его жизнь и успевшую столько всего сделать…

Увы, имперской целительницы рядом не было. Еще раз осмотрев истерзанное тело мужчины, он принял для себя решение лечить, но только тех, кто умрет без его помощи. Этот человек умирать не собирался.

С этой мыслью он аккуратно зачерпнул найденной тут же глиняной чашкой из наполненной доверху дождевой водой бадьи и похлопал своего пациента по щекам. Со стоном мужчина разлепил веки и уперся взглядом в холодные голубые глаза своего спасителя.

— Кунга, — с хрипом выдавил он из себя, попытавшись отползти. На узнавание ему хватило мгновения, хоть и был парень сейчас в человеческом облике.

Дарий со вздохом придержал иллира, сунув ему под нос кружку с водой.

— Пей, — приказал он по ментальному каналу. — Ты потерял много крови.

Елиш не стал протестовать. Вот только стоило ему напиться из поданной громовым волком чашки — сам он не мог пробитыми насквозь руками даже пошевелить — как немедленно стал осыпать своего спасителя обвинениями.

— Ты зачем меня спас?! Воля Всемилостивого Эрана была мне погибнуть угодным ему способом! Теперь что со мной будет? Теперь Пресветлый покарает не только мое тело, но и душу!

— Пресветлый? Всемилостивый? — гневная волна оказалась столь сильной, что даже глубокая медитация на миг дала трещину. — Всемилостивый распял тебя на твоих же дверях?! Встать! — приказ прозвучал резко, с рычащими нотками, сопровожденный вздергиванием за собранные в пучок волосы Елиша, от чего тот громко и болезненно взвыл. — Ты пойдешь со мной. Ты это уже видел перед тем, как прибили тебя. Посмотришь еще раз на его всемилостивость!

Громовой волк, не обращая внимания на состояние только что спасенного им человека, потащил бедолагу по деревне, заставляя сквозь слезы смотреть на каждого распятого жителя.

— Пресветлый, говоришь, — рычал он, вытаскивая из крохотной детской ладошки ржавый гвоздь и залечивая рану собственной кровью. На детях и женщинах он перестал ее жалеть. — Всемилостивый?

Женщина, все еще висевшая на проеме, сквозь слезы наблюдала за излечением своего сына. Она не звала на помощь, не просила воды, как многие мужчины. Она просила только об одном.

— Спасите его… Спасите его… Спаси его, Кунга…

— Все будет хорошо, не волнуйся, — взглянул на нее Дарий. — Твой сын просто потерял сознание. Оно и к лучшему.

— Спасибо, Кунга, — произнесла она, когда громовой волк в очередной раз распорол себе когтем ладонь, залечивая ее раны.