Путь Моргана

Очередное мяуканье прозвучало издалека. Оглядевшись, чтобы не заблудиться, Ричард двинулся на звук.

– Не молчи, – попросил он. – Здесь ничего не видно.

– Помогите!

После этого возгласа Ричард без труда нашел незнакомку: она съежилась в дупле, которое время и короеды проделали в стволе громадной сосны. Должно быть, в таких убежищах проводили ночи каторжники, которые порой убегали в лес и возвращались в Сидней-Таун лишь через несколько недель, измученные и изголодавшиеся.

Поначалу Ричард принял незнакомку за совсем маленькую девочку и только потом разглядел под рваным платьем худую грудь. Присев на корточки, он улыбнулся и протянул руку.

– Все хорошо, я тебя не обижу. Надо уходить отсюда – уже совсем стемнело, мы можем заблудиться. Дай мне руку.

Она вложила пальчики в его ладонь, и Ричард вытащил ее из дупла, дрожащую от холода и ужаса.

– А где же твои вещи? – спросил он, прикасаясь к холодным тонким пальцам.

– Тот человек забрал их, – прошептала незнакомка.

Крепко сжав губы, Ричард повел ее к дороге, стараясь не сбиться с пути. Женщина не доставала головой ему до плеча, была очень тоненькой, а определить цвет ее грязных волос Ричарду никак не удавалось. Но едва он взглянул ей в глаза, как затаил дыхание. Их блеск затмил бы даже сияние солнца. Глаза Уильяма Генри! Таких глаз больше не могло быть ни у кого в мире.

– Ты можешь идти? – спросил он, размышляя о том, стоит ли предложить незнакомке рубашку, и в то же время боясь перепугать ее.

– Кажется, да.

– На следующей поляне я сделаю факел. Тогда нам не придется так спешить.

Она вздрогнула.

– Не бойся! Факел нам нужен только для того, чтобы освещать дорогу. До дома нам идти еще три мили. – Ричард осторожно пожал руку спутницы. – Я – Ричард Морган, свободный колонист, – с нескрываемым удовольствием объяснил он. – Смотритель лесопилок.

Незнакомка не ответила и зашагала увереннее и быстрее. Впереди показался поселок матросов с «Сириуса». Они жили в палатках, пока плотники строили казармы и дома. Возле самой дороги горел большой костер, но рядом не оказалось ни души – вероятно, матросы были мертвецки пьяны. Никто не увидел ни Ричарда, который сунул в костер сосновую ветку, чтобы сделать факел, ни его спутницу, жмущуюся к нему.

– Как тебя зовут? – поинтересовался Ричард, когда они углубились в лес. Ветер завывал в соснах, издавая такой звук, словно кто-то бухал молотком по тонкому листу меди.

– Кэтрин Кларк.

– Китти, – сразу воскликнул Ричард, – Китти!

Она вздрогнула.

– Откуда вы узнали, как меня зовут?

– Я угадал случайно, – с не меньшим удивлением отозвался Ричард. – Когда я услышал твой голос, то подумал, что в лесу заблудился котенок. Ты с «Леди Джулианы»?

– Да.

Ричард чувствовал, что Китти едва передвигает ноги, и все же боялся взять ее на руки. Какой негодяй так напугал ее?

– Не будем тратить время и силы на болтовню, Китти, – предложил он. – Самое важное сейчас – поскорее добраться до дома.

* * *

Дом. Какое прекрасное слово! Незнакомец произнес его так, словно и вправду дорожил своим домом и обещал ей все те простые, но бесценные радости, которых она была так долго лишена. С тех самых пор, как ее приговорили к каторге и отправили сначала в лондонский Ньюгейт, а потом на «Леди Джулиану», которая сначала стояла в устье Темзы, прежде чем отплыть в Ботани-Бей. Но там Китти почти ничего не боялась, поскольку ни один матрос не домогался ее: на судне жили двести четыре женщины, из которых тридцать мужчин выбирали самых бойких, грудастых и полных. Лишь немногие матросы не удовлетворялись одной подругой, но мистер Никол следил, чтобы никого из каторжниц не подвергали насилию. Почти все члены экипажа вели себя как покупатели на конской ярмарке, присматривая «жену», как они называли подруг. Подобно сотне других каторжниц, Кэтрин Кларк ни разу не привлекла их пристального внимания. В Порт-Джексоне их не высадили на берег, а оставили на борту «Леди Джулианы», пока не были выбраны сто пятьдесят семь мужчин, предназначенных для отправки на остров Норфолк – об этом месте Китти никогда не слышала. Не знала она и о Порт-Джексоне, но название Ботани-Бей вселяло в нее ужас.

На «Сюрпризе» ей жилось гораздо хуже, чем на «Леди Джулиане». Китти отчаянно тосковала по неспешному скольжению «Леди Джулианы», морская болезнь стала для нее кошмаром, сводящим с ума. Трюм «Сюрприза» кишел паразитами, повсюду хлюпала жижа, о происхождении которой лучше было не гадать, к омерзительной вони невозможно было привыкнуть, на палубу каторжников не выпускали.