Потянул. Тут все как в жизни – хотелки упираются в наличность. Вернул кабинету прежние размеры. Добавил комнатки для Сиреневого и Умки, заодно пристроил гостевой апартамент, плюс складик для будущего добра. Ибо не по фэн-шую. Ништяки должны куда-то стремиться. А то некоторые носят скомканные купюры в карманах и удивляются – почему к ним деньги не идут? Да потому, что надо иметь добротное портмоне! Там крупным купюрам уютно и тепло. Скажу по секрету – они там даже размножаются. Только: тс-с-с! Никому…
В общем – Чертоги разрослись до двухсот квадратов. Стоимость ежедневного обслуживания прыгнула до двух тысяч. Уважительный взгляд Сиреневого конечно тешил самолюбие, но червячок сомнения грыз-таки душу. А не разогнался ли я, на двадцать пять рублей?
Однако шальные полмиллиона совушек и общая убогость окружающего мира давили на разум. Так жить не хотелось. Поэтому плюнув на экономию, я за жалкие двадцать косарей вернул кабинету прежний вид.
Да, штандарты поверженных кланов теперь были сотворёнными репликами, как и трофейное оружие на стенах. А вот рабочий стол и уютное кресло вышли из божественных рук не хуже, чем от плотника. Даже эффекты на все прицепились. В основном – бестолково бытовые, одному Творцу ведомо как выбираемые.
На что-то не оседала пыль. Другое – притягивало глаз. Третье – воодушевляло. Четвёртое – заставляло уважать хозяина. Кресло лечило болезни органов малого таза. А стол – наводил на себе порядок в отсутствии хозяина. Бесячий, кстати, эффект.
Задумчиво осмотрелся – чтобы ещё такое намагичить? Нашёл взглядом золотой кастет, одиноко лежащий на полке. Ха, моё первое творенье!
М-да, вещь. Такое улучшать – только портить. Прячу кастет в инвентарь – боюсь, что ещё пригодится.
Ну что ж, отмазок больше нет, пора браться за кирку. Задумка, озарившая меня ещё в магазине, после экспериментов с мифрилом стала более реальной. Инструмент явно требует доработки. С его текущими параметрами я за выделенный мне канцлером год только могилу себе успею вырыть.
Выкладываю рядом мифриловые монеты. Сто штук, два кило. Сиреневый застыл в ауте, пауки жадно кружат вокруг.
Усаживаюсь в позу лотоса, монеты в ладони, разум – в медитацию.
Мои руки – как платиновый тигель. Очки веры – как топливо. Металл послушно греется, набирая свечение, а затем и вовсе, растекаясь в горсти тяжёлой лужей.
Склонюсь над киркой. Помогая себе волей, тонкой струйкой лью мифрил на рабочую поверхность инструмента, покрывая скромную медь благородным лунным металлом. Есть контакт!
Последние штрихи – золочение – для конспирации. Десяток капель собственной крови и скопированные по памяти руны с Умкиной божественной дубины. Укрепляли её аж трое богов, авось что-то полезное прицепится.
Расплываюсь в улыбке. Моё жуткое творенье… Неужели я такой кровожадный? Ад и Израиль…