Замурзанное личико, мельтешащие крылышки, потрепанное зеленое платишко. И поддельный цветочек, воткнутый в пепел и заботливо огороженный крохотным заборчиком. Цветок, искусно слепленный из каких-то палочек, веревочек и обрывков ткани…
Фея кружилась вокруг, рыхлила допотопными грабельками мертвый пепел и напевала что-то тоскливое.
– Хрусь! – здоровенная лапа какого-то поддатого зверобога наступила на цветок.
– Ах! – фейка от неожиданности упала на землю. Огромные анимешные глаза наполнились влагой. Две слезы скатились по щекам и упали в пыль крохотными драгоценными камнями. Пара совсем уже мелких божественных сущностей – буквально с палец размером, тут же устроили за них драку.
Придерживаю на секунду Ава, даже не обратившего внимания на крохотную трагедию:
– Погоди…
Подхожу к фее, присаживаюсь рядом на колени. Малышку жалко – до глубины души. Всхлипывающее кукольное личико смотрит сквозь меня, в пустоту. Аура безысходности лавинообразно нарастает вокруг. И я неожиданно остро понимаю – если не вернуть богине смысл жизни – она просто развоплотиться. Ну не может она жить в мертвом мире. Богиня цветов среди пепла – словно рыба выброшенная на берег. Потрепыхалась немного, и тихо заснет. Навсегда…
Торопливо уговариваю сам себя: она же крохотная, сколько там тех чудес нужно? Чай не обдерут меня как липку?
Решаюсь. Тянусь к источнику энергии, представляю себе горсточку чернозема и махонькое зернышко макового семени.
Ладонь тяжелеет, запах родной земли неожиданной болью отзывается в сердце. А может причина в том, что я вычерпал баланс под ноль?
– Держи, мелкая. Не плачь…
Осторожно высыпаю землю подальше от дороги. Подтягиваю пару каменюк – побольше да поострее, огораживаю участок у скворечника богини. Ходят тут всякие…
Оживающая на глазах фея жадно нюхают воздух и безошибочно наводится на кучку чернозема. Взлетает с места, одним рывком преодолевая дистанцию, бухается прямо на рукотворную клумбу. Размазывает землю по щекам, счастливо смеется, смотрит на меня с надеждой. Право слово, так детсадовец глядит на деда Мороза.
Не разочаровываю. Осторожно протягиваю семечко.
– Это мак. Алый такой цветок. Красивый, полезный, опасный. У нас даже запретили его свободно выращивать… Но то такое… Своя специфика…
Несу всякий бред, потому что видеть эти глаза мне просто неудобно. Я же не сделал ничего такого, что бы ТАК на меня смотреть…
Фейка прижимает зернышко к маленькой, но вполне сформированной груди, благодарно кивает. Сверкает белозубой улыбкой, на уровне ультразвука что-то пищит в ответ.
Гудящим шмелем мимо меня проносится еще одна фея. Тормозит округлой попкой прямо в кучу земли, неверяще оглядывается. При виде семечки мака восторженно пищит:
– Виии!
Только бы не подрались…
– Жу-у-ух… – мимо проносится очередная крылатая богиня. Звенит выпавшая кирка, в счастливый смех вплетается третий голос.
Так, пора валить, я тут лишний.
– Жух! – мимо меня пролетает очередная фея и множитель бонуса увеличивается еще на единичку.
Две тысячи персональных очей веры! Да прибудет с нами справедливость!
Хомячий восторг вдруг перекрыло волной накатившего ужаса. Отрываюсь от логов, поднимаю взгляд.
Надо мной нависает черная фигура назгула. Светящиеся глаза в провале капюшона смотрят прямо в душу.
– Хм. Простите, позвольте поинтересоваться? – голос существа под стать внешности. В словах рокочет пламя Инферно, смех феек мгновенно смолкает.
Однако сам вопрос вполне безобиден. Прокашливаюсь, киваю:
– Интересуйтесь.
– Благодарю вас. Хотелось бы уточнить, вот это… – вынырнувшая из плаща костлявая ладонь указывает на сгрудившихся толпой феек, готовых до последнего крылышка защищать маковое семечко. – Это был добрый поступок?
На секунду задумаваюсь, затем уверенно отвечаю:
– Безусловно.