Еще полтора часа работы. Ав предупредительно поднимает руку. Останавливаюсь, сбрасываю кирку в инвентарь, облегченно прогоняя сквозь пальцы сырую силу. Замахался, в прямом смысле слова. Причем усталость скорее психологическая. От тупого ожидания, что она ДОЛЖНА БЫТЬ. Молодой я бог, глупый.
Ав стягивает с носа платок, сплевывает черную от пыли слюну. Сообщает:
– Порода звенит…
– И что сие значит? До метро докопались?
Авось качает головой:
– Пустота впереди. Метр до нее, может, меньше. Твоя способность ее не видит?
Качаю головой.
– Суточная она. Да и пустоты засекать не умеет. Скорее, наоборот… Сварганить, что ли, какой-нибудь георадар?
– Не получится. Порода насыщена силой. Чем дальше – тем больше. Тут даже боги земли работают практически на ощупь. Пара десятков шагов видимости на бедных породах, либо шагов пять – на глубине.
Я вновь извлекаю кирку.
– Тогда без вариантов. Копаем дальше. До точки «Один» – десять метров.
Немного ударного труда, и мы прорубились в чужой туннель. Идеально круглая выработка, идущая строго горизонтально. Своды сцементированы какой-то светящейся кристаллизованной слизью.
Я посветил фонарем в оба конца. Никого. Поинтересовался у Ава:
– Свежая шахта?
Бог был заметно напряжен:
– Здесь все шахты свежие. Слишком подвижная порода. Это работа одной из топовых бригад. С горнопроходческим богочервем, силовым прикрытием, несуном с пространственным карманом и собственным геобогом. Если нас засекут – здесь и закопают.
Я хмыкнул:
– Мы сами кого хочешь закопаем.
И, не экономя силы, мощными ударами обрушил левый и правый коридор. Заодно придержал над нами купол, не позволяя схлопнуться нашему стволу. Я парень простой. Вижу цель – не вижу препятствий. Иду к большому кушу, не жалея ранее накопленных ресурсов. Богатство должно работать.
– Нам звиздец, – спокойно прокомментировал Ав, пряча нос в платок от поднявшейся пыли. Затем, оценив, как быстро лоза впивается корнями в стены завала, добавил: – А за вот это твое растение нас вообще распнут…
Я нелогично отмахнулся:
– Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
– Мы бессмертные, – не согласился Ав. – Ты уверен, что контролируешь этот сорняк? Если он поселится в шахтах – уровню конец.
– У нее время жизни – десять дней. И размножаться не умеет. Если… – Я задумчиво почесал бровь, глядя, как лоза жадно поглощает пыль первоматерии. – Если, конечно, она не мутирует. Ладно, забей. Будем решать проблемы по мере их поступления. За работу!
Еще два часа тяжелого копа. Небольшая задержка из-за невесть откуда взявшегося булыжника плотной породы. Тридцать совушек в кубе камня, но долбить – втрое тяжелей.
Скил подрос до десяти единиц, однако размер ямок от кирки не увеличился. Плотность породы росла пропорционально.
В какой-то момент в забое стало заметно светлей. Это огромный самородок просвечивал сквозь полметра камня.
Ав повернулся ко мне с не менее сверкающими глазами.
– Лаит, клянусь бессмертием, там самородок размером с задницу Прекраснейшей.
Я хмыкнул:
– А прикинь, если это она и есть?
Авось нервно сглотнул:
– Не приведи Творец. В последний раз, когда я о ней слышал, – Прекраснейшая устроилась в одном из миров на сороковом ярусе. Нашла себе падкого на суккубьи флюиды бога и рулит с ним небольшой феодальной планеткой.
– Ладно, руби породу, романтик!
Ав покачал головой:
– Нет. То, что мы здесь, – это твоя заслуга. Тебе и рубить. Да и кирка у тебя лучше, может, коэффициент поглощения больше будет.