В данном случае важно отметить, что группы сэлиш систематически практиковали между собой экзогамию — с основной целью, как говорят наблюдатели, обеспечить посредством таких браков безопасность своих членов на чужой территории. Экзогамный брак защищает наподобие доспехов. Благодаря этому лучше понимается, что сквамиш — по их поводу мы отмечали, что миф о происхождении 8\уа1п\уё имеет черту двойственности и служит им главным образом для того, чтобы обосновать на традиции, идущей от общего происхождения, дружественные отношения, поддерживаемые ими со своими соседями (см. выше, с. 35), — также располагаются на полпути от групп, заставляющих маски swaihw'e спускаться с неба, и от тех, что, наоборот, поднимают вверх медь, становящуюся небесным телом или небесным явлением. Действительно, их миф о происхождении меди целиком разворачивается в той местности, откуда происходит медь и где она остается сперва в виде доспехов, делающих носителя неуязвимым, а затем в виде героя с телом из меди, наделенного таким же качеством (см. выше, с. 78).
Будучи средством экзогамного брака, иначе говоря — преобразования реальных или потенциальных врагов в союзников, маска swaihw'e выступает в мифах сэлиш в качестве того, что самым невероятным образом понуждает к согласию. У квакиутль есть swaihw'e, заимствованная ими от сэлиш под именем xw'exw'e, но они инвертируют ее функцию и передают таковую меди. Эта функция меди, аналогичная функции swaihw'e, простирается к северу, до тлинкитов, у которых, кажется, не было этой маски. Их версия мифа, впрочем весьма распространенного, особенно высвечивает эту функцию.
Однажды принцесса наступила на испражнения медведя-гризли. Она разразилась оскорблениями в адрес животного; тотчас же появился медведь в человеческом облике и унес ее. Однако ей удалось сбежать (см. с. 70), и она нашла магическую лодку, привезшую ее к Солнцу. Сыновья светила влюбились в принцессу, но они были уже женаты. Тогда они сперва убили свою общую супругу-людоедку и разбросали части ее тела. Куски попадали на территории цимшиан, которые с тех пор кишат каннибалами. Героиня привела к себе в деревню своих солнечных супругов, а также сына от них; их хорошо встретили, но она позволила ухаживать за собой сородичу, и мужья покинули ее. С неба, куда они вернулись, они обрекли женщину и ее сына на несчастливую долю. Избегаемые и презираемые, они жили в бедной хижине, на которую обитатели деревни громоздили отходы. Поэтому сына прозвали Мальчик-из-мусора. Однажды он обнаружил лодку своего отца, всю из меди, распилил ее на куски и построил из них медный дом, спрятав его под ветками крова хижины. Целый день он ковал медь и заполнял свое жилище сокровищами. Надо сказать, что в ту эпоху не знали ни железа, ни меди.
В деревне проживала молодая девушка брачного возраста, но ее родители отказывали всем претендентам на ее руку. Нашему герою удалось соблазнить ее, дав ей понюхать во сне медную трубочку. Она проследовала за ним до его жилища, была ослеплена дверью, сделанной целиком из меди, и согласилась выйти за него замуж. Ее повсюду разыскивали и наконец обнаружили в доме, который, освобожденный от своей маскировки из веток, так ярко засиял, что те, кто приближался, пятились назад. Металлические подарки улестили отца девицы, и с этого времени индейцы имеют медь.
Заключенный благодаря меди, этот брак объединил сугубо удаленных друг от друга партнеров: он — небесный, а она — земная, и они опасались, что их социальные положения, диаметрально противоположные, могли сделать вовсе невозможным брак — тем более проблематичный, что до того все претенденты выпроваживались. Однако, как подчеркивает миф, сила меди вынудила согласие, и оно происходит в основном оттого, что медь так сильно блестит, что нельзя на нее смотреть прямо — подобно Солнцу, которому Мальчик-из-мусора приходится сыном.
Постигается тайная причина этой силы: добытая из толщи земли или, как также говорится в мифах, извлеченная из глубины вод, медь изображает собой хтоническое солнце. Благодаря своим двум аспектам —сиянию и происхождению из тьмы — медь осуществляет брак противоположностей, каковым фактически является всякий брак при социальном устройстве, характеризуемом, как на Тихоокеанском побережье, постоянным напряженным состоянием между линиями и где только лишь брак на хорошем расстоянии способен согласовать взаимоисключающие принципы экзогамии и эндогамии.