— Да. Слабы и глупы. Вы сами говорили, и это соответствует истине. Но только в одиночку. Ради достижения цели они объединятся. Потом распадутся, когда цель будет достигнута, но на время объединятся и станут сильными, на что мы, вероятно, не способны, как вы сами понимаете. И их оружие закалено в огнях конфликтов. Их летающие машины, например, являются превосходным оружием.
— Но мы воспроизвели их…
— В большом количестве? Мы также воспроизвели их взрывчатые вещества, но только в лаборатории, а еще мы воспроизвели их стреляющие трубки, бронированные машины, но только на экспериментальных заводах. Более того, за последние пять лет разработано что-то новое, о чем наши Ийка не имеют представления.
— Что именно?
— Мы не знаем. В их листе событий говорится об этом — используемые названия нам непонятны, — но контекст подразумевает смертельный страх, который перед этим испытывают даже склонные к убийствам Ийка. Судя по всему, нет никаких доказательств использования или того, что все группы Ийка этим обладают, но оно используется в качестве величайшей угрозы. Может быть, для вас все прояснится, когда вы получите доказательства и мы будем находиться уже в пути.
— Но о чем идет речь? Вы говорите об этом как о чем-то ужасном.
— Не я, они говорят об этом как о чем-то ужасном. А что может вызвать ужас у Ийка? Вот тут самый пугающий аспект. Пока нам только известно, что это каким-то образом связано с бомбардировкой элемента, который они называют плутонием — мы никогда о нем не слышали и живущие у нас Ийка тоже, — объектами, называемыми ими нейтронами, которые, по словам наших Ийка, являются элементарными частицами без заряда, что, на наш взгляд, просто смешно.
— И это все?
— Все. Вы отложите решение до тех пор, пока мы не покажем вам листы?
Раф неохотно кивнул.
— Хорошо.
Раф остался один, мысли тяжело тянулись по накатанной колее.
Ийка и Первобытные Приматы. Живое существо со странными привычками и давно вымершее существо, достигшее вершин. Омерзительное настоящее с взрывчатыми веществами и бомбардировкой нейтронами и восхитительное таинственное прошлое…
Раф сидел, обхватив массивную голову огромными руками.
Во всем этом нет никакой привязки к прошлому.
Маленький человек в туннеле[5]
Станции метро предназначены для того, чтобы люди выходили из вагонов, и, когда никто не вышел из первого вагона на Атлантик-авеню, кондуктор Каллен из IRT [6] начал волноваться. На самом деле, никто не выходил из первого вагона с тех пор, как поезд отправился к вокзалу Флэтбуш, хотя пассажиры продолжали в него садиться.
Странно! Очень странно! Подобные проблемы заставляли хорошо воспитанных кондукторов снимать фуражки и почесывать головы. Кондуктор Каллен так и поступил. Не помогло, но он повторил процесс на Берген-стрит, где первый вагон снова не выпустил ни единого пассажира. На Гранд-Арми-плаза он добавил к почесыванию несколько крепких гаэльских слов, которые передавались от отца к сыну в течение нескольких сотен лет. Они ионизировали окружающую атмосферу, но ничем другим не исправляли ситуацию.
На Истерн-паркуэй Каллен решился на эксперимент. Он просто не стал открывать двери первого вагона. Наклонившись вперед, принялся внимательно наблюдать и стал свидетелем маленького чуда. Пассажир нью-йоркского метро не отличался скромностью, смиренностью или застенчивостью — если двери перед ним не открывали немедленно, он подгонял их серией пинков. На этот раз не было ни пинков, ни воплей, ни даже приглушенных криков. Каллен от удивления вылупил глаза.
Он начинал злиться. На Франклин-авеню, то есть в месте пересадки на экспресс, он распахнул двери и обругал толпу. Пассажиры разных полов и возрастов хлынули из вагонов, за исключением этого ужасного первого. В него вошли трое мужчин и очень молодая девушка, хотя Каллен отчетливо видел, что стены вагона уже начинали раздуваться от переполнения. Все остальное время, пока поезд шел до Флэтбуш-авеню, Каллен игнорировал первый вагон полностью, сосредоточившись на последней остановке, на которой все пассажиры должны были выйти. Все до единого! Поезд миновал Президент, Черч, Беверли-роуд, и Каллен вдруг понял, что считает остановки до подземного вокзала.
И пассажиры вроде бы неплохие. Читали газеты, смотрели в черную пустоту за окном, глазели на ноги сидевшей напротив девушки или ни на что не глазели, совсем как нормальные люди. Только выходить из вагона не хотели. Они даже не хотели переходить в другой вагон, в котором было много свободных мест. Представьте ньюйоркца, подавившего в себе стремление пройтись по вагонам, оставляя двери открытыми, чтобы возник сквозняк.
Наконец Флэтбуш-авеню! Каллен довольно потер руки, распахнул двери и заорал в своей привычной непонятной манере: «Конечная!» Повторил два или три раза, и несколько пассажиров в этом треклятом вагоне подняли на него глаза. В их взгляде он увидел укор. Они словно говорили: «Вы не слышали о программе мэра по борьбе с шумом?»