Путь любви

Начните. В начале ничего великого ожидать не стоит. Но… все эти великие вещи возможны только если вы начнете идти. А начать можно с чего угодно. Сделайте первый шаг. Сдвиньтесь с места. Ваши ноги будут подкашиваться, вашему телу может быть неудобно. Когда маленький ребенок начинает ходить, сколько раз он падает! Как много раз он снова пытается пойти, пошатывается, но постепенно начинает крепче стоять на ногах. Точно так же начинается путь человека к вечному.

И еще добавлю: это движение не связано ни с какой внешней целью. Это движение к некоей внутренней цели, которая, в конце концов, уже в вас. Вы спрашиваете меня: «Так что мне делать?» Я могу сказать только одно… но сначала позвольте мне рассказать одну замечательную историю Слушайте ее очень внимательно. Эту историю написал Хорхе Луис Борхес, один из самых метафизичных писателей нашего века.

ЭПИЗОД С ВРАГОМ

Так много лет в пути, я ждал его, и вот мой враг стоит перед моей дверью. Я увидел из окна его, поднимающегося на холм. Взбираясь по крутой тропе, он опирался на посох, неуклюжий посох, который в его руках казался не более чем стариковской тростью. В ней совершенно не было угрозы. И несмотря на то, что я его так долго ждал, его стук в дверь мне показался слишком слабым. Он доносился до меня едва. Вращая безучастно ключ, открыл я дверь, чтоб дать ему войти. Дыхание затаив; я ждал, когда он упадет без сил. И вскоре, сделав несколько безжизненных шагов, вконец измученный, споткнулся он и повалился на мою кровать.

Склонился я над ним, чтоб он меня расслышал.

— Всем кажется, что жизнь их так коротка, — ему сказал я, но годы равно беспощадны для всех. И вот мы встретились с тобой, в конце концов, лицом к лицу. Теперь бессмысленно уж все, что было прежде.

Пока я говорил, он расстегнул свой плащ, своею правою рукой он что-то затаил в кармане пиджака; там было что-то предназначенное мне — я знал, что там был револьвер.

Затем он твердым голосом сказал:

— Как только я вошел в твой дом, тебя мне стало жалко. Я пощадил тебя, но не простил.

Пытался я найти слова, чтоб одолеть его, я не нашел бы сил, меня спасти могли бы лишь слова. Я смог произнести:

— Быть может, это правда, что много лет назад избил мальчишку я, но ты уже не тот мальчишка, а я уже не тот же бессердечный негодяй. В конце концов, месть может стать не менее напрасной и смешной, чем может стать прощенье.

Но дело не только в этом, — ответил он. — Всего лишь потому, что я уже не тот мальчишка, я бы хотел тебя убить. Это не месть, а правосудия акт. Любые, Борхес, доводы твои будут теперь иметь одну лишь цель — отговорить меня и не позволить сделать то, что должно сделать. Но ты уже не сможешь сделать ничего.

Но есть еще одно, что мог бы все-таки я сделать.

Что это? — он спросил.

— Проснуться, — я ответил. И я проснулся.

Вся жизнь, какой вы ее видите — не больше, чем сон, ночной кошмар, это верно. И враг, и друг — всего лишь персонажи ваших снов; самоотдача или воля — всего лишь части ваших снов; теории, доктрины, догмы, церкви — опять же части ваших снов, большого человеческого сна. И единственное, что мог бы я сделать, это сказать: «Пожалуйста, проснитесь». Но никто не сможет вас разбудить… пока вы сами не решитесь. Нужно ваше решение. Нет больше никакой необходимости искать какой-то внешней веры, во что-то поверить, потому что все верования фальшивы. Нет никакой необходимости искать учения о жизни; самой жизни вполне достаточно. Все учения фальшивы, включая и мое. Когда я говорю — все, я действительно имею в виду, что все. Проснитесь! Проснитесь, пожалуйста*! Вот все, что только можно пожелать

Второй вопрос:

Я хочу стать саньясином, но я вижу здесь, среди твоих саньясинов, так много лицемерия, что эта меня приостанавливает в моем решении.

Что мне делать?

Моим ответом будет небольшой анекдот.

— Почему вы не ходите в церковь? — спросил местный священник хозяина гостиницы.

— Я не хожу, — ответил тот вежливо, — потому что там так много лицемеров.

— Но, пожалуйста, не позволяйте этому останавливать вас, там всегда найдется место для еще одного.

Третий вопрос: