Путь кинжалов

– Я не знаю, что еще сказать, – выдохнула она, не глядя на собеседницу. – Он был ранен, теперь рана поджила, но не думаю, чтобы его Исцелила сестра. Раны, не поддающиеся Исцелению, остались. Он мечется с места на место, Перемещается, но все время остается на юге. Где-то в Иллиане, а может быть, в Тире – на таком расстоянии не определить. Он полон ярости, боли и подозрений. Это все, Кадсуане! Все!

Аккуратно взявшись за серебряный кувшин, Кадсуане налила себе чая, потрогала зеленый фарфор чашки и убедилась, что чай остыл. Как и следовало ожидать: в серебре все остывает быстро. Легким прикосновением Силы она снова подогрела чай и пригубила. Но темный чай имел сильный привкус мяты; по ее мнению, кайриэнцы злоупотребляли этой приправой. Аланне она чая не предложила.

Перемещается? Как мог этот парнишка заново открыть умение, утраченное Белой Башней с самого Разлома?

– Ты будешь сообщать мне все, Аланна. – Это был не вопрос. – Посмотри мне в глаза, женщина. Пусть он даже приснится тебе, я должна знать каждую подробность.

К глазам Аланны подступили слезы, она выпалила:

– Ты на моем месте сделала бы то же самое!

Кадсуане хмуро посмотрела на нее поверх чашки. Да, она могла бы. Содеянное Аланной ничем не отличалось от изнасилования женщины мужчиной, но, Свет свидетель, она пошла бы и на такое, будь у нее уверенность, что это послужит достижению ее цели. Но не имело смысла даже заставлять Аланну передать ей узы. Опыт Аланны доказывал, что это ничуть не помогает управлять ал’Тором.

– Не заставляй меня ждать, Аланна, – промолвила Кадсуане ледяным тоном. Она не испытывала ни малейшей жалости к этой женщине. В ее глазах Аланна была всего лишь еще одной в череде сестер – от Морейн до Элайды, – своим неразумным рвением только портивших то, что им следовало исправлять. А в это время она, Кадсуане, охотилась сначала за Логайном Абларом, потом за Мазримом Таимом, что отнюдь не способствовало смягчению ее нрава.

– Я буду сообщать тебе все, – со вздохом кивнула Аланна, дуясь, словно девчонка.

Кадсуане захотелось ее стукнуть. Женщине, носившей шаль более двадцати лет, пора бы и повзрослеть. Правда, родом Аланна из Арафела. В Фар Мэддинге редкая двадцатилетняя девушка стала бы кукситься; арафелки же способны дуться на белый свет вплоть до своего смертного часа.

Неожиданно глаза Аланны встревоженно расширились, и Кадсуане увидела другое лицо, отразившееся в крышке серебряной шкатулки. Поставив чашку и положив пяльцы на стол, она встала и повернулась к двери. Повернулась неторопливо, но не прикидываясь и не пытаясь затеять игру, какую провела с Аланной.

– Ты закончила с ней, Айз Седай? – спросила Сорилея, входя в комнату.

Вопрос седовласой Хранительницы Мудрости был обращен к Кадсуане, однако смотрела она при этом на Аланну. Хранительница подбоченилась; шаль сползла ей на локти, и на запястьях мягко блеснули золото и кость браслетов.

Услышав утвердительный ответ, Сорилея жестом отослала Аланну, и та выскочила из комнаты. Точнее сказать – вылетела. Сорилея проводила ее хмурым взглядом.

Кадсуане уже встречалась с Сорилеей, и та встреча, хоть и была непродолжительной, запомнилась надолго. Мало кого из знакомых ей женщин Кадсуане назвала бы внушительной, но Сорилея относилась именно к таким. Возможно, по-своему, в неменьшей степени, чем сама Кадсуане. К тому же у Кадсуане имелось подозрение, что Хранительница Мудрости ничуть не моложе ее, если не старше, что казалось совсем уж невероятным.

Едва исчезла Аланна, в комнату торопливо вошла Кируна с затейливой работы золотым подносом, на котором стояли столь же причудливый золотой кувшин с длинным, узким горлышком и две крохотные чашки из покрытой белой глазурью глины, выглядевшие совершенно нелепо.

– Почему Аланна бежит? – спросила она, оглядываясь в сторону коридора. – Сорилея, я явилась бы раньше, но…

Тут Кируна заметила Кадсуане, и щеки ее побагровели от смущения, никак не вязавшегося с величавым обликом этой женщины.

– Поставь поднос на стол, девочка, – сказала Сорилея, – и отправляйся к Челин. Она ждет тебя для урока.

Избегая взгляда Кадсуане, Кируна поставила поднос и уже повернулась, когда Сорилея ухватила ее костлявыми пальцами за подбородок и жестко произнесла:

– Ты делаешь успехи, девочка, во всяком случае стараешься. Продолжай в том же духе, и все будет хорошо. Очень хорошо. А сейчас ступай. Челин не так терпелива, как я.

Сорилея жестом указала на дверь, но Кируна замешкалась, глядя на нее со странным выражением. Кадсуане готова была пари держать, что Кируна рада похвале и удивлена, что ее похвалили. Седовласая Хранительница открыла рот, и Кируна опрометью бросилась вон из комнаты. Примечательное зрелище.

– Ты на самом деле считаешь, что они научатся сплетать саидар по-вашему? – спросила Кадсуане с сомнением в голосе.