Путь хунвейбина

7 ноября 2003 года я пошел на демонстрацию, где встретил Олю Горшкову, она писала о разгоне митинга на Марсовом поле, а затем, вечером того же дня, увидел ее в Доме кино, показывали итальянский фильм, где одна из героинь присоединяется к «Красным бригадам». Выйдя из кинотеатра, я сказал Оле: «Давай попробуем создать организацию революционеров». Она улыбнулась и ответила:

- Я хотела тебе предложить то же самое.

Вскоре мы сумели увлечь нашей идеей Полину, пиар-менеджера «Смены», девушку, похожую на Николь Кидман, и ее парня, Родиона, смахивающего, я не смеюсь, одновременно на Тома Круза и Киану Ривза. Учитывая, что Оля имеет что-то общее с Кетрин Зетой Джонс, компания подобралась голливудская (из голливудского ряда выпадал только я – похожий на югослава Гойко Митича).

Андрей и Янек сказали мне, что будут помогать нашей группе, но со стороны - как сочувствующие.

- Я перегорел, - честно заявил Андрей. – Потерял форму, мои политические мышцы одрябли.

Встал вопрос о названии. Мне не хотелось, чтобы в нем было что-то «рабочее» или «социалистическое». Нет, я оставался социалистом, но название не должно отпугивать не подготовленных людей. Вначале мы решили обозначить себя как «Новое сопротивление», так назывался журнал «Красных бригад».

Но вскоре я узнал, что Дугин написал одноименный манифест, весьма фашистский. Опять Дугин! Надо было, конечно, отказаться от этого названия, а то нас постоянно спрашивали: «Вы связаны с Дугиным или нет?»

Три года я не следил за политической жизнью маргиналов. 7 ноября 2002 года мы с Янеком сходили на демонстрацию, и ушли разочарованные. Те же люди, только состарившиеся, те же речи, те же листовки. Один наш бывший товарищ объяснял старику из КПРФ, в чем заключается контрреволюционность сталинизма…

Но через год я заметил, что кое-что изменилось. Пришло много молодежи, даже в троцкистской группе «Рабочая демократия» набиралось человек семь до 25 лет, все они производили благоприятное впечатление, до поры до времени, конечно.

Первые полгода наша группа занималась лишь распространением листовок, иногда мы появлялись на пикетах. Я написал Манифест, в котором попытался соединить различные версии социалистической мысли, большое впечатление на меня произвели статьи и эссе мексиканского субкоманданте Маркоса и, конечно, я не забыл об идеологическом наследии эсеров.

И что самое главное – благодаря увлечению исламом я стал верующим человеком. Нет, не принял именно ислам, но я поверил в Бога Единого, я понял, что тяга человечества к справедливости – это проявление тоски по утраченному раю и предвкушение царства небесного. Поэтому в Манифесте нашей группы было много идей «теологии освобождения». Идея сопротивления несправедливости для меня стала важнее идеи революции, если под революцией понимать одноразовый акт смены одного строя другим.

Я рассчитывал, что наша группа станет площадкой, на которой объединятся крайне левые группы, поэтому старательно отходил от любой догматики. Я предложил назвать организацию именем какого-нибудь человека, репутация которого устраивала бы все социалистические течения и при этом было укоренено в революционной истории нашей страны. Так и родилась идея назваться Движением сопротивления имени Петра Алексеева. Петр Алексеев – первый в России рабочий агитатор, социалист, народник, но в то время, когда он действовал, в России не распространился марксизм, его высоко оценил Ленин, назвал пророческими его слова на суде: «Подымится многомиллионная рука рабочего люду и ярмо деспотизма, окруженное солдатскими штыками, разлетится в прах!» Товарищи поддержали мою идею.

О новом движении мы решили заявить с помощью акции.

Я узнал, что колонна новой партии власти - «Единой России» пойдет 1 мая во главе демонстрации.

- Давайте их остановим! – предложил я.

Ребята согласись.

Меня почему-то давно привлекало здание бывшей городской думы, что на Невском проспекте, напротив гостиницы «Европейская», следующее задние за Гостиным собором.

В доме, который примыкает к думе, я обнаружил открытый чердак и выход на крышу.

И вот мы сидим на чердаке. Я курю Gitanes, сигареты иностранного легиона, мог купить и другие, но я – позер, курить банальный Parlament не буду. Девчонки о чем-то говорят. Вдруг Полина обращается ко мне: «А менты нас не изнасилуют?».

- Дима тут такие ужасы рассказывал о Марии Спиридоновой! – подначивает ее Оля. – Казаки ее избили, а потом и изнасиловали.

- Только бы не изнасиловали!»

Я смотрю на Полину. Она говорит серьезно.

- Мы обязательно уйдем, если все сделаем, как задумали, нас не поймают, - успокаиваю я Полину. Но я не верю в то, что говорю. Я почти не сомневаюсь, что часа через полтора мы все будем сидеть в кутузке. Уйти нереально. Двор непроходной. Слева за забором – двор сбербанка. Перепрыгивать туда нет смысла – задержит охрана. Была надежда на какого-то знакомого Полины, который живет в той самой парадной, где я нашел выход на крышу, он обещал пустить нас к себе после акции. Но в последний момент испугался, отказался помочь. Мы в ловушке. И все мы понимаем это.