Путь к трону. Историческое исследование

Александр I направил Бонапарту гневный протест. Наполеон с юмором ответил, что если бы убийцы Павла находились на нейтральной территории вблизи русской границы и взвод русских драгун арестовал бы их, то правительство Французской республики ничего не имело бы против. Каково было читать ответ Александру, ежедневно видевшему цареубийц в Зимнем дворце?

В 1813 году в Германии к Александру подвели пленного французского генерала. Царь начал его распекать за негуманное ведение боевых действий. Генерал громко ответил: «А я, между прочим, не убивал своего отца», за что и был отправлен в Сибирь. С 1820 года Александр ударился в мистику, подолгу проводил время с архимандритом Фотием, монахами и святошами. Наконец, 18 ноября 1825 года Александр таинственно скончался в Таганроге. По мнению многих историков, его смерть была инсценировкой, а сам Александр начал вторую жизнь под именем странника Федора Кузьмича и дожил до 1864 года. Во всяком случае, когда в 30-х годах XX века в Петропавловской крепости была вскрыта гробница Александра I, она оказалась пустой.

Вот вам и «Годунов», взошедший на престол ценой злодейского убийства, постоянно терзаемый муками совести, окруженный мистиками и монахами… «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста».

О смерти Павла нельзя было писать даже эзоповым языком. Запретила же цензура «…умолк рев Норда сиповатый…». Современный читатель и не поймет намек, а вот цензоры — народ ушлый. Но тут поэту удалось и царя с кровавыми мальчиками в глазах показать, и «совсем не рассердить богомольной важной дуры, слишком чопорной цензуры». Ради этого стоило так отретушировать царя Бориса Федоровича.

А как же с остальными действующими лицами? Потребовалась ли для них ретушь? Возьмем Гришку Отрепьева, точнее, чернеца Григория, в миру дворянина Юрия Отрепьева. Он очень близок к реальному историческому лицу. Исключение представляет один, но самый важный момент в пьесе — как Гришка решил стать самозванцем. Вот сцена «Келья в Чудовом монастыре». Отец Пимен рассказывает чернецу Григорию антигодуновскую версию убийства царевича Дмитрия. И все… Следующая сцена — «Палаты патриарха». Там игумен Чудова монастыря докладывает патриарху о побеге чернеца Григория, назвавшегося царевичем Дмитрием.

Можно ли поверить, что 18-летний мальчишка, выслушав рассказ Пимена, сам рискнет на такое. И дело совсем не в неизбежности наказания — дыба и раскаленные клещи на допросе, а затем четвертование или кол. Дело в другом — Гришка стал первым в истории России самозванцем. И одному юнцу в одночасье дойти до этого было невозможно. Психология русского феодального общества начала XVI века не могла этого допустить. Тут нужен изощренный зрелый ум. Так кто же подал идею Гришке? До 1824 года эту тему никто не поднимал. Почему — читатель поймет позже. А Пушкин? Сейчас вряд ли удастся выяснить, знал ли Пушкин что-то, не вошедшее в историю Карамзина, или его озарила гениальная догадка. Но начнем по порядку. Пушкин приступил к работе над «Борисом Годуновым» в ноябре 1824 года. К концу декабря — началу января он дошел до сцены в Чудовом монастыре и остановился. Пушкинисты утверждают, что он занялся четвертой главой «Онегина». Возможно, это и так, а скорее — не сходились концы с концами у «Годунова». Но в апреле 1825 года Пушкин возвращается к «Годунову» и одним духом пишет сцены «Келья в Чудовом монастыре» и «Ограда монастырская». Позвольте, возмутится внимательный читатель, какая еще «Ограда монастырская», да нет такой сцены в пьесе. Совершенно верно, нет, но Пушкин ее написал. Сцена короткая, на две страницы, а по времени исполнения на 3–5 минут. Там Гришка беседует со «злым чернецом». И сей «злой чернец» предлагает Гришке стать самозванцем.

До Гришки доходит лишь со второго раза, но он соглашается: «Решено! Я Дмитрий, я царевич». Чернец: «Дай мне руку: будешь царь». Обратим внимание на последнюю фразу — это так-то важно говорит простой чернец?! Ох, он совсем не простой, сей «злой чернец».

Сцена «Ограда монастырская» имела взрывной характер. Она не только прямо обвиняла духовенство в организации смуты, но поднимала опасный вопрос — кто еще стоял за спиной самозванца. Поэтому Жуковский, готовивший в 1830 году первые сцены «Бориса Годунова», не дожидаясь запрета цензуры, сам выкинул сцену «Ограда монастырская». Опубликована эта сцена была лишь в 1833 году в немецком журнале, издававшемся в Дерпте.

Формально пьеса была верноподданническая. Обличались преступления Бориса Годунова, ненавидимого Романовыми; ругались поляки, а 30-е годы XIX века были временем польских мятежей. В пьесе дворянин Афанасий Пушкин говорит Рюриковичу Шуйскому:

Знатнейшие меж нами рода — где?
Где Сицкие князья, где Шестуновы,
Романовы, отечества надежда?
Шуйский:
Ты прав, Пушкин.