Путь к спокойствию. Учение Будды

Платон говорил, что любому явлению соответствует определённое представление, понятие. Каждый столяр знает, как сделать стол – если бы такого понятия, как «стол», не было, то и создание стола оказалось бы невозможным. Все столы – разные, каждый из них отличается от другого размерами, цветом, пятнами, царапинами, неровностями досок, но в идею заложен некий идеальный образ стола, лишённый всех огрехов – мы представляем стол как предмет, идеальным образом соответствующий своему предназначению. Реализуя эту идею, каждый столяр делает свой собственный стол – с индивидуальными украшениями, высотой, шириной… Без идеи не было бы всего этого разнообразия столов. Однако каждый из этих столов можно уничтожить, но идею стола уничтожить невозможно. Материальный предмет появился благодаря идее, и он может исчезнуть, а идея – нет. Следовательно, область, в которой находятся идеи всех явлений, является истинной реальностью, неуничтожимой и настоящей. А наш мир – всего лишь игра теней, отражения, отбрасываемые миром идей.

Платон считал, что Вселенной управляет некий высший разум, который породил идеальные формы (образы) всего существующего, а любая вещь нашего мира проявляется лишь как отражение идеальных вечных форм. Он полагал, что страсти и чувственные желания беспорядочны и противоречат цели человеческой жизни, состоящей в том, чтобы привести себя к покою и, созерцая Высшее, постепенно приближаться к Нему.

Одним из наиболее характерных и повторяющихся на разных этапах принципов в главнейшей традиции эллинской мысли было представление о том, что во Вселенной присутствует и управляет ей некий всеобъемлющий регулирующий разум, и в то же время этот разум находит отражение в человеческом мышлении, наделяя его способностью познавать космический порядок[7].

Согласно Платону, разум человека способен понять идеальные формы, и в момент понимания он сливается с вселенским разумом. Созерцание идеальных форм вызывает в созерцателе любовь к гармонии и порядку. Силой этой любви душа сама по себе приходит к гармонии – она как бы приближается к своей исходной идеальной форме. То есть владение собой и внутренний покой появляются как следствие правильного понимания сущности Вселенной. В соответствии с этим Платон утверждал, что разум должен руководить желаниями, а если происходит наоборот, то человек теряет управление собственной жизнью, привязывается к удовольствиям и тонет в чувственных страстях материального мира. Такой разумный контроль приходит благодаря познанию, а не вследствие подавления одной частью личности (волей) другой её части (эмоций).

Природа представлялась Платону не только этической и рациональной, но также и эстетической реальностью. Добро, Истина и Красота объединялись в Верховный творческий принцип, одновременно утверждающий нравственность, надежность разума и эстетическую чуткость[8].

При всей схематичности теории Платона-Сократа её влияние на западную цивилизацию переоценить невозможно. Наша действительность: отношения между людьми, развитие общества, понимание цели жизни – всё это несёт оттиск мысли Сократа. Мы можем не осознавать это – но мы, как и вся череда наших предков, являемся платониками. Понимание развития как движения к недостижимому идеалу, формирующее идею прогресса как бесконечного поступательного движения; стремление к возвышенному, к утончённому вкусу, ценность высоких чувств – всё то, что двигало западную цивилизацию, оставаясь возвышенным идеалом, противостоящим потребительству, нигилизму, низменности – всем этим мы обязаны Платону. Мир, в котором могли появиться образы «прекрасной дамы и благородного рыцаря», в котором развивалась лирика, романтические отношения и понятие внутренней чести, был бы невозможен без понятий «идеального», «платонического», без признания высшей ценности жертвенной любви, чистых чувств, не омрачённых эгоизмом, меркантильностью и собственничеством.

Платон описывал Бога как некий безличный активный разум, выступающий источником блага. Эта трактовка перекочевала во многие раннехристианские секты, и сегодня христиане верят в Бога, описанного категориями Платона, совмещая эту веру с ещё одной идеей Платона о стремлении к высшему, возвышенному. Высочайший философ патристики, святой Августин, признавал Платона как наиболее близкого предшественника христианской философии.