Путь к сердцу

Незнакомец лежал на белых шелковых простынях, небрежно сдвинутых ниже бедер, его длинная обнаженная спина была худощавой и мускулистой и слегка поблескивала в тусклом свете, как гладкий атлас цвета загара; мускулы слегка перекатывались от медленного, чувственного дыхания. Под мышкой отброшенной в сторону руки был виден густой пучок шелковистых черных волос, а над краем простыни — упругие холмики его ягодиц.

Ванесса задохнулась от горького возмущения. Как он смеет?

Она начала наклоняться, и внезапно каждый мускул на этой длинной обнаженной мужской спине напрягся, мужчина перевернулся, и она увидела перед собой пару далеко не сонных серьезных голубых глаз.

— Хелло, Златовласка. Почему так задержалась?

Ее поразило теплое желание, прозвучавшее в этом мягком, капризном ворчании.

— Ч-что ты здесь делаешь?.. Как ты сюда попал?

Он покачал головой, лежа на подушке.

— Эх, ты, недоверчивая душа, — пробормотал он с такой пронзительной нежностью, что она ослабела и колени у нее подогнулись. Бенедикт приподнялся на локте, подхватил ее за руку и усадил на край постели. В полном шоке она забыла о своей наготе, а он, с так-том джентльмена, сделал вид, что не заметил ее. — Где же мне еще быть, как не здесь — с женщиной, которую я люблю? — тихо спросил он.

Это был сон, сон, сбывшийся наяву.

— Это спальня Дэйна…

— Э, нет. — Уголок его рта скривился в усмешке. — У моего друга гораздо лучше развит инстинкт самосохранения. Это моя квартира, Несси. Именно сюда ты неизбежно должна была попасть — в мою спальню, в мою постель… в мою жизнь.

Это было последней каплей. Она задрожала, смахнула рукой со лба влажные волосы, не сознавая, что ее нагое тело выдает ее радость, в которой она еще не осмелилась себе признаться.

— Но… ты не можешь быть здесь…

Бенедикт поцеловал сильную гибкую кисть ее руки и, не сводя с нее глаз, положил себе на грудь, и она не могла не заметить, что у него такие же красноватые отметины, как и у нее. Он прижал ее руку к своему неровно бьющемуся сердцу.

— Разве это похоже на галлюцинацию? Дэйн позвонил мне со своего радиотелефона с первой же заправки, куда он заезжал. Я заставил его пообещать привезти тебя сюда, но тянуть как можно дольше, чтобы я смог добраться раньше. Слава Богу, пилот, который доставил твое платье, оказался непьющим; он был среди приглашенных, и я просто схватил его и предложил сумму, от которой он не смог отказаться. Я даже не дал ему заехать переодеться по пути в аэропорт и впервые летел на самолете, где за штурвалом была гигантская летучая мышь.

Ванесса невольно чуть не захихикала. Но тут же все вспомнила, и лицо ее застыло в безжизненной гримасе.

— Ч-что сказали твои родители?

Он поднялся и сел, улыбка сползла с его лица, когда он, тщательно подбирая слова, сказал:

— Ванесса, это мои родители. Иногда они могут мне очень не нравиться, но тем не менее всегда останутся моими родителями. Если ты станешь частью моей жизни, они тоже станут частью твоей; нам обоим нужно научиться как-то общаться с ними. Но сегодня вечером я должен был позволить им дать выход своим чувствам, прежде чем получил какую-то надежду заставить их выслушать меня. По горькому опыту я знаю, что попытки спорить с ними пункт за пунктом лишь дадут им возможность овладеть ситуацией. Так что они изложили все свои неверные представления, а потом я их поправил. Я сказал им, что люблю тебя. Что если поставить меня перед выбором между ними и тобой, победишь всегда ты. Возможно, после нашей женитьбы они пару лет не будут с нами разговаривать — вообще-то, если повезет, то больше, чем пару лет, — но я их единственный сын и не думаю, что они пойдут на риск и порвут со мной окончательно…

Глаза Ванессы потемнели от мучительного желания. Он говорит о постоянном… о том, что любит ее. О женитьбе… как будто все уже решено.

— То, что они говорили… Когда ты велел мне помолчать и дал мне уйти вот так, я подумала…

— Лейси я тоже приказал уйти, — вяло прервал Бенедикт. — Мне нужно было кое-что сказать им наедине, так сказать, свести счеты, и установить нечто вроде правил на будущее. Больше они никогда не будут так говорить с тобой или о тебе. — Он вздохнул. — Мне, наверное, нужно было подумать, что при любом упоминании фатального слова «скандал» ты очень испугаешься. Извинить меня может только то, что я пребывал в эйфории, когда ты так доверилась мне, что упомянула о любви. Мне в голову не пришло, что сразу же после этого ты опять перестанешь мне доверять…

— Я… тебя так ошеломило, когда я сказала это…

— Да. Не мог поверить, что это случилось. Я знал, что могу пробудить в тебя страсть и, насколько было возможно, пользовался этим, но не думал, что произвел на тебя достаточное впечатление, чтобы выманить твое сердце из его укромного убежища…

— Нет, впечатление было потрясающим! — поддразнила Ванесса, внезапно преисполнившись уверенности, проведя рукой по его груди вниз, до пупка и еще ниже, где кожа была светлее. — Несмотря на твою самонадеянность, ты производил неотразимое впечатление. — Она сунула кончики пальцев под простыню.

Охнув, он втянул живот.