Путь к себе

С первого же автомата позвонил Марине на работу, мне ответили, что ее сегодня не будет. Перезвонив домой, я услышал спокойный голос: она поздравила меня с прибытием и пояснила, что готовит доклад к предстоящему симпозиуму. Я предложил встретиться: «Нельзя сидеть дома в такую погоду», – но, толком ничего не разобрав из меланхоличного ответа, согласился тотчас прийти к ней…

– Нет, нет, – испугалась Марина. – Встретимся в кафе, на углу, через час.

Ждать в кафе не получалось, будоражило ощущение праздника от предстоящей встречи, и вскоре я мерил шагами тротуар у ее дома. Выйдя из подъезда, она не сразу увидела меня, а я смотрел, не понимая, как можно было спутать ее с кем-то – второй такой не бывает…

– Мы же договори… – начала она.

Я взял ее за руки.

– Здравствуй, Марина, – и, заглянув в глаза, повторил, – ну, здравствуй же, я пришел к тебе…

Губы ее задрожали, в уголках глаз появились слезинки, она отвернулась, чтобы скрыть их. Я потянул ее за руку.

– Идем.

– Куда?

– На кудыкину гору, мышей ловить и тебя кормить, – вырвалась детская присказка.

На меня смотрела уже другая Марина – открытая улыбка осветила ее лицо, зеленые глаза лучились ожиданием радости… Мы уехали в Петергоф, бродили по парку и не могли наговориться, словно, зная друг друга тысячу лет, встретились после долгой разлуки.

Вечером в сквере возле ее дома разговор всё чаще стал прерываться неловким молчанием. Я чувствовал – невозможно, попрощавшись, разойтись, но и по-другому как-то не складывалось…

Невдалеке асфальт аллеи был расчерчен мелом на квадраты, и я спросил:

– Мариш, а это не те «классики», по которым раньше скакали все девчонки?

– Да, те самые…

– Знаешь, я в детстве очень хотел понять правила этих попрыгушек, но по-мальчишески стеснялся спрашивать.

Она рассмеялась.

– Я объясню…

С большим интересом я смотрел, как она скачет по квадратикам то на одной ноге, то как-то в стороны и разворачиваясь, словно по команде: «Кругом!». Сдвинув на затылок фуражку, я тоже стал прыгать под ее заливистый смех и наставления. Сначала получалось неловко, но, усвоив правила, раз за разом все увереннее проходил дистанцию. Боковым зрением заметил, что молодая парочка остановилась и с интересом наблюдает за нами. Безупречно проскакав, я подошел к Марине.

– Ну что, могу, а?!

– Можешь… – Она резко повернулась и быстро пошла к дому.

Я догнал ее у подъезда, не понимая, что случилось. Поднимаясь по ступенькам, она потянула меня за собой. Возле двери, лихорадочно не находя в сумочке ключей, Марина растерянно смотрела на меня: подбородок ее дрожал, прикусив до крови губу, она бессильно опустила руки… Я взял сумочку. Всхлипывая, она обвила руками мою шею, и, ощутив теплую, солоноватую влажность губ, я обнял ее, жалея. Она отстранилась, вглядываясь в меня, – мокрое, размалеванное потекшей тушью и помадой побледневшее лицо было прекрасно… Я нащупал в сумочке ключи и протянул ей.

С веселым недоумением глянув в зеркало, висевшее в прихожей, Марина провела меня в комнату и усадила на диван:

– Извини, я в ванную, надо привести себя в порядок.

Через несколько минут она прошла к шкафу, открыла дверцу и потянулась к стопке белья. Я заворожено смотрел на нее, нестерпимо соблазнительную в коротком простеньком халатике. Почувствовав этот взгляд, она обернулась – белье выпало из рук…

Ощущая в ладонях жар страсти, трепетно, словно впервые в жизни, я ласкал женщину. Отвечая на ласки, Марина скинула халат и сдавленно прошептала:

– Расстегни…

Нежная грудь заполнила ладонь… Целуя шею, плечи, я повернул ее лицом к себе, и в блаженстве долгого поцелуя исчезло всё, кроме теплых губ и желанного тела. Она отдавалась, смеясь и плача… Затихнув, мы медленно возвращались из-за той неведомой грани. Омытые слезами глаза ее светились любовью и счастьем.

После ужина мы пили кофе и вели умные разговоры. В строгом красивом халате, интеллигентно сдержанная, Марина что-то объясняла мне. А я смотрел, поражаясь контрасту между той, что была немного раньше, и этой… Под моим взглядом она стала сбиваться, нервно глядя по сторонам, словно выискивала- чем бы в меня кинуть… И с угрожающим «Ах, так!», чуть не опрокинув столик, набросилась, шутливо молотя по моим плечам кулачками. Я прижал ее к себе, усмиряя, и как же сладко мы целовались…

Она разобрала постель. Нетерпения не было, было предвкушение. И оно оправдалось. Закатное солнце расцвечивало медный ореол волос и золотило белую атласную кожу. Глаза ее то вспыхивали страстью, то заволакивались негой и благодарной нежностью. Я совсем потерялся в ней: мягкие припухлые губы, нежные пальчики легких ножек… Уже этого могло хватить на полжизни. А всё остальное… Всем остальным можно было бесконечно любоваться и наслаждаться, как желалось в минуты нежности и хотелось в безумии страсти.

Опираясь на локоть, Марина задумчиво смотрела на меня.