Путь к перевалу

— Товарищи, должен сказать вам, я удивлен. Прежде всего выступлением Степанова. Нет, я не хочу сказать, что математика нам ни к чему. Как раз наоборот! В век расщепленного атома и кибернетических машин эта наука нужна всем, как воздух…

— Как солнце! Как, сами понимаете, вода! — ухмыльнулся Жорик. Но Валерий не смутился.

— Да, и как бриолин для волос! — добавил он под хохот всей группы. Затем снова повернулся к Саше:

— Но, товарищи, разве мы дети? Разве мы с вами пришли в первый класс? Университет не детский сад и не школа первой ступени! Студент — человек самостоятельный, он учится мыслить и сам разбирается в книгах. А лекции, которые мы слушаем, определяют лишь отдельные вехи нашего творческого пути. Возьмем, к примеру, великих русских ученых…

Сначала его слушали. Потом начали прешептываться. Наконец кто-то крикнул:

— Регламент!

Валерий поднял руку.

— Я, собственно, кончаю. Думаю, что выражу общее мнение: мы за математику, но против школярства! Мы за науку, но против методов, которыми когда-то натаскивались дворянские недоросли. — Он тряхнул головой и не спеша направился к Люсе.

— Да разве они поймут! — доверительно шепнул он ей.

Люся не ответила.

— Кто следующий? — спросил Беленький.

— Дайте я скажу, — поднялся Иван.

— Проходи сюда.

— Зачем? Я с места… Вопрос ясен. То, что математика нужна — это факт. Бесспорный. То, что читают нам ее отвратительно — тоже факт. А мы сюда пришли учиться, а не штаны просиживать! Нам знания нужны! Вот и весь разговор! Так что решение может быть сейчас одно — просить учебную часть заменить нам Цоя.

Он сел на место. Валерий запальчиво крикнул:

— Позвольте, но это школярство! Я еще раз хочу сказать…

Тогда Иван снова поднялся и как бы между прочим добавил:

— А что касается выступления этого… Как его?

— Ларина! — подсказал кто-то.

— Да, Ларина… Так это как микстура для пацанов: и много, и сладко, и пользы никакой…

Все дружно засмеялись. Засмеялась и Люся, впервые почувствовав себя не одинокой в своей группе.

***

Саша встретил Воронова в коридоре, после занятий. Поздоровался, хотел пройти мимо, но неожиданно для самого себя остановился и сказал:

— Юрий Дмитриевич, вы обещали дать тему… тому, кто захочет заняться научной работой…

Воронов посмотрел на него внимательно:

— И вы решили попробовать свои силы?

— Да, если можно…

— Отчего же нельзя, конечно можно. Но имейте в виду, — предупредил он, — это не забава, а труд. И труд не легкий. Вас это не пугает?

— Труда я не боюсь.

Воронов улыбнулся:

— Тогда пройдемте ко мне…

Так Саша впервые переступил порог кабинета Воронова. А скоро Юрий Дмитриевич даст ему и первое научное задание.

Об этом и раздумывал он, подходя к знакомой улице. Но едва свернул сюда, мысли смешались. Все здесь, начиная с булыжной мостовой и кончая дуплистыми липами, напоминало Наташу. И как ни сердит был Саша на нее за все причуды и колкости, какие она, не скупясь, сыпала в последние дни, при виде старого деревянного дома с крашеным крыльцом он мог думать лишь о том, что здесь, за этой дверью, ждет она, и что сейчас он увидит ее, и что она будет с ним весь вечер…

А когда он позвонил и в прихожую вышла Наташа, в пестром домашнем халатике, с брошенными за спину косами, такая, какой он знал ее год назад, что-то сжалось у него в горле и он смог лишь молча шагнуть ей навстречу.

Верно, и она в эту минуту вспомнила то хорошее, что было между ними, потому что глаза ее потеплели, и она порывисто шагнула к нему и молча прижалась к его груди.

А когда он вошел в комнату, где все было по-старому, где сидели за чаем Нина Федоровна и сестренка Милка, где весело потрескивала та самая печь, которую когда-то разжигали они вдвоем с Наташей, и когда Наташа усадила его за стол, а Нина Федоровна стала расспрашивать об отце, о доме, он почувствовал себя совсем счастливым.

Но Наташа быстро скрылась в соседней комнате и через некоторое время вышла оттуда в новом платье, с плотно уложенными косами и модных туфлях на тонком каблучке.

И эта другая Наташа взглянула на часы и совсем другим голосом, капризным и нетерпеливым, сказала:

— Опаздываем, Саша!

Он встал, отодвинул недопитую чашку и, поблагодарив Нину Федоровну, стал молча натягивать плащ.

Всю дорогу Наташа беспокоилась, как бы не опоздать. Но, как назло, пришлось долго ждать трамвая, и когда они добрались наконец до института, протиснулись сквозь толпу, штурмовавшую высокие двери, у которых не менее десятка парней с красными повязками на рукавах придирчиво проверяли входные билеты, и вошли в гудящий, пестро раскрашенный вестибюль, мест в гардеробе уже не было.

— Ну, вот, пожалуйста! — надулась Наташа. Но к ним подошли две девушки с яркими осенними листьями в прическах и проводили в одну из аудиторий, где можно было раздеться.