Путь истины. Дмитрий Донской

Так, Москва стала церковной столицей Руси. А в те далёкие беспокойные времена это значило немало!

Тем временем, боярин Кирилл, оставив семью в посаде на постоялом дворе, явился в Кремль. Он перекрестился на белокаменный Успенский собор, вошёл в дворцовые сени и велел слуге доложить о нём князю. Иван Данилович вскоре принял его. Тогда боярин Кирилл почтительно поклонился и промолвил:

– Приветствую тебя, княже.

– Здравствуй, боярин, – говорил Иван Данилович с покровительственной улыбкой на губах. – Рад видеть тебя в московской стороне. Слово своё княжеское я держу – в Радонеже у тебя будет дом и земля! Коли постараешься, найдёшь себе и работников. Волостелем там ныне Терентий Ртища, добрый муж, – к нему обращайся, коли будет нужда в чём. А сына твоего старшего, ты уж не обессудь, я возьму к себе на службу. Людей у меня мало… Что ж, в пути не было происшествий?

– Княже, напали на нас лихие люди на севере твоих владений… Насилу отбились мы от них! – с горечью вспоминал боярин Кирилл.

– Ведомо мне, – нахмурился Иван Данилович, – что места те неспокойные! Посылал туда воевод с дружинами, приводили они воров-разбойников, судили мы их по Правде… Да, видать, не всех выловили! Как же вы отбились?

– Сын мой старший Стефан стрелял в них из лука, – не без гордости промолвил боярин Кирилл.

– Видать, славный воин, – одобрительно кивнул Иван Данилович, – мне таковые надобны! Что ж, порядили мы с тобой, боярин?

– Порядили, княже, – улыбнулся боярин Кирилл. Хотел он поведать Ивану Даниловичу, что творят наместники московские в его родном Ростове, и… передумал.

Между тем, волостель Терентий Ртища позаботился о доме для боярина Кирилла и его семьи. По древнему обычаю всем селом рубили избу и ставили печь.

– Милости просим, боярин, – говорил Терентий, встречая Кирилла, – покамест не хоромы, но жить можно. Перезимуете, а летом поставите клеть, сени, баню, амбары, обзаведётесь хозяйством. Люди у нас добрые, помогут, коли что понадобится!

– И дрова нарублены, – улыбнулась боярыня Мария, заходя в избу. – Оказывается, гостеприимна земля московская…

– Да. Зело! – усмехнулся боярин Кирилл, вспоминая путь из Ростова.

***

Не приметил боярин Кирилл, как прожил жизнь свою. Кажется, будто еще вчера первенец его Стефан родился. Вот, принимает он младенца из рук бабки-повитухи, кладёт в колыбельку и восклицает: «Сын мой!» А меж тем Стефан уж поступил на службу к московскому князю, женился, живёт в городе, у него появились свои дети. Седина осеребрила главу боярина Кирилла, морщины покрыли лицо и руки его, а силы уже не те, что прежде. Слабеет воевода день ото дня, – всё труднее вставать ему с печи – усталость валит с ног.

– Ох, – сокрушается он, – что оставлю я после себя детям своим? Прежде были сёла и веси в отчине, ныне – почти ничего…

Отрок Варфоломей жил с родителями, дабы скрасить дни их старости, и лелеял мечты об уединении…

В былые времена у боярина Кирилла трудились крестьяне, пришедшие из тверской земли в поисках лучшей доли. Тогда Терентий Ртища, исполняя княжью волю, объявил о льготах в селе Радонеже для пришельцев, и – народ повалил в необжитые глухие края.

Первые пять лет крестьяне были освобождены от податей княжеских, а платили только оброк хозяину земли. Боярин Кирилл исправно получал жито от своих крестьян, а в Москве его зерно продавал знакомый купец. Семья боярская ни в чём нужды не имела. Но лишь прошёл льготный срок, как крестьяне испытали на своих плечах всю тяжесть княжеской руки. Даньщики стали требовать уплаты сугубой35 подати. А в тот год засуха была, – жито не уродилось. Крестьянам же надобно было и семьи кормить, и подати платить. А чем?

– Коли отдадим последнее, умрём зимой голодною смертью! – говорил на сходе староста. – Братцы, что ж делать будем?

– Идём к Терентию Ртище, – крикнули в толпе. – Он мужик хороший. Он ведает наши нужды!

Крестьяне двинулись ко двору волостеля. Ртища, завидев толпу, испугался, вскочил на коня и бежал прямиком в Москву. Он пал в ноги князю и молвил такие слова:

– Крестьяне в селе Радонеж подняли мятеж. Не желают они платить дани и подати!

Услышав это, Иван Калита осерчал и послал в Радонеж воеводу с дружиной, дабы водворить порядок на своей земле.

Тем временем, со двора Ртища крестьяне отправились в поисках правды к даньщику, который вышел к людям с саблею наголо и под охраной княжьих мужей.

– Невмоготу такие поборы, – голосил народ. – Ты должон понимать, какой нынче год. Чай, неурожай!

Между тем, сельский староста взошёл на крыльцо. Даньщик огрел его саблей плашмя. Тотчас пронёсся крик:

– Братья, наших бьют! – и началась драка. А под вечер в село вошли княжьи дружинники. Воевода приказал сечь всех без разбору…

Боярин Кирилл и его семья не пострадали, но юный Варфоломей опечалился, узнав о гибели людей, и сказал отцу:

– Батюшка, сил моих нет более терпеть жизнь в миру! Тебе ведомы желания сердца моего. Отпусти меня…

– Помедли, чадо, – возражал боярин Кирилл, – мы стали стары и немощны. Послужить нам некому, окромя тебя. Се, проводи нас в могилу, тогда уже никто не возбранит тебе исполнить твоё заветное желание.