Путь истины. Дмитрий Донской

– Льстив и коварен хан татарский: одной рукой милует, а другой – казнит! Расставил силки птицелов и ждёт, кто в них угодит: орёл али сокол.

– Ты прав, отче, сие подобно ловитве58, – согласился Симеон, – будто притаился лютый зверь и ждёт свою добычу. Желает хан стравить Москву с Литвою. Стало быть, надобно отпустить Кориата восвояси…

– Неможно нам, княже, ныне воевать с Литвою, – промолвил Алексий. – Покуда нет сил у нас для сего дела. Аки воздух надобен мир с Ольгердом!

– Правда твоя, отче честный. Ты паки мудрый совет мне дал, благодарствую, – князь почтительно склонился пред наместником митрополита, которому судьбой было уготовлено великое будущее.

Ольгерд опечалился, прослышав о пленении Кориата. Накануне пришла еще одна горестная весть, – об убиении Наримунта: пал брат его младший от руки немецкого рыцаря. Теперь мог потерять Ольгерд и Кориата, – тогда ради брата смирил он свою гордыню и направил посольство к князю Симеону с дарами и грамотой, в коей были такие слова: «Другу моему великому князю Владимирскому и Московскому Симеону Иоанновичу! Ведомо стало мне, что брат мой Кориат находится у тебя. Взываю к твоему великодушию – отпусти брата моего к жене и детям его… Пусть добрая воля твоя знаменует вечный мир меж княжествами нашими!».

Симеон Московский восседал на престоле в одеянии из парчи, вышитой золотыми нитями; на главе его была златая шапка с меховой опушкой и драгоценными каменьями (дар хана Узбека, завещанный Иваном Калитой своему старшему сыну). Пряча улыбку в уголках губ, московский князь выслушал послов Ольгерда и объявил им:

– Мы призовём вас вскорости и дадим ответ, а до тех пор будьте гостями в нашем стольном граде.

– Нам ведать надобно, что жив-здоров князь Кориат, – сказали литвины.

– В добром здравии пребывает он, – усмехнулся Семён Иванович. – Се, наше слово княжеское!

Литовцы остановились в посаде на постоялом дворе и стали ожидать весточки от князя. Прошла неделя, другая, третья… Из дворца – ни слуху, ни духу.

– Лукавый князь, дары принял, ответа не дал! Видать, у хана татарского научился сему, – говаривали литвины. Серебро кончалось у них. Воротились бы в Литву, но опалы от Ольгерда не желал никто.

Спустя месяц князь все-таки призвал во дворец послов литовских и провозгласил свою волю:

– Повелеваем воротиться в родные земли князю Кориату Гедиминовичу, сыновьям его и боярам. Пусть сие знаменует мир и дружбу между Литвой и Москвой.

Вскоре Кориат покинул темницу, где никакой нужды, окромя воли, не испытывал, и получил назад все животы свои (имущество). Опричь того, московский князь пожаловал Кориату суму с гривнами серебра.

– В мире и любви надобно нам жить, – говорил Симеон, – враждуем мы – радуются враги наши!

– Истинно глаголешь ты, княже, – неискренне согласился Кориат. – Я передам твои слова брату моему…

Кориат шёл на постоялый двор, где остановилось литовское посольство. В тёмном переулке на него вдруг напали лихие люди. Он саблею рассёк одного из них и отчаянно отбивался от двух других. Неизвестно, чем окончилась бы эта схватка, кабы вовремя не подоспели кмети, посланные московским князем. Нападавшие дали стрекоча. Семён Иванович велел произвести дознание. Но вора, павшего от руки литовского князя, не опознали, виновных не сыскали, – истина так и не открылась…

***

Вскоре Ольгерд встречал Кориата за стенами стольного града своего. Братья обнялись.

– Добро пожаловать домой! – улыбался Ольгерд.

– Я слыхал о Наримунте. Как такое могло случиться? – спросил Кориат.

Ольгерд помрачнел:

– Клянусь, мы ещё отомстим за смерть его!

Братья верхом въехали во врата виленского горнего замка, где в тот же вечер Ольгерд закатил пышный пир, на котором Кориат сидел по правую руку от него. Шуты и скоморохи веселили гостей.

– Теперича мир надобен с Москвой, – шепнул Ольгерд брату своему на ухо.

– Что ж, ты паче не мыслишь, что Москва угроза для Литвы? – удивился тот.

– Москва – враг наш и ныне, и присно, как говорят христиане, – возразил Ольгерд. – Но воевать с ней мы не будем, доколе не разделаемся с немцами. Москва возвышается, покуда в Кремле живёт митрополит всея Руси! Но Феогност стар и немощен, – он доживает свои последние дни. Выбьем почву из-под ног князя московского… Но об этом после. Кориат, тебе не кажется, что пора мне снова жениться?

Кориат, захмелев с третьей чарки вина, покатился со смеху:

– Небось, русинку сызнова посватаешь?

– Люблю тебя за сообразительность, Кориат, – усмехнулся Ольгерд. – Но сам подумай – средь подданных моих великое множество руси59. Мне нужна княгиня, которую бы приняли они!

– А я думал, тебе просто бабы их глянутся, – смеялся Кориат.

– Тебя, брат, не проведёшь, – промолвил Ольгерд с улыбкой на губах.

– Куда ж ты пошлёшь сватов на сей раз?

– В Твери живёт девица Ульяна, свояченица Симеона Московского, дщерь князя Александра Михайловича, убитого в Орде…

Пять лет спустя.