Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата

— Связано. Именно, что связано. Хоть человек и в состоянии замечать только четыре измерения, но самих измерений существует гораздо больше. Наш премьер называет те измерения, в которых человек не может передвигаться... что-то про степени свободы... м-м... э-э... измерениями высшего порядка! Ведь мы не можем перемещаться во времени, верно? Так вот возвращаемся к нашим баранам, то есть — «пережиткам». Все измерения высшего порядка взаимодействуют друг с другом, и все так называемые «пережитки старины» есть результат этих взаимодействий. Наш среднестатистический человек не в состоянии наблюдать процессы, происходящие там, но некоторые организмы способны ощущать взаимодействия очень хорошо: кошки, собаки, рыбы, лошади. Да что там! У некоторых людей третий глаз — вовсе не атавизм, а вполне работоспособный орган, пусть и не до конца развитый.

Так вот, чтобы не отходить от темы. Пока влияние нашего мира на измерения высших порядков было мизерным, все народные приметы и мудрости работали: при испуге помогало плевание через левое плечо, при загадывании желаний стучали по дереву, а правильно брошенный дятел пролетал тридцать метров и втыкался на три четверти клюва! Но с конца девятнадцатого века влияние нашего мира на остальные начало усиливаться. Атомный реактор излучает чуть ли не в шести направлениях, так сказал Хранитель, а термоядерный — в девяти. Что смотришь? Я тоже не в состоянии представить пятое измерение, но оно существует... вне моих знаний о нем. Твоих, кстати, тоже.

— Это особенно печально, — согласилась Анжела, — но продолжай. Мне дико интересно.

— Я не буду перечислять все виды воздействия, но согласись, что за последний век наука на Земле сильно шагнула вперед. Существующий порядок нарушился, и опыт предыдущих поколений во взаимодействии с паранормальностью оказался не нужен, так как изменились законы взаимодействия миров, Помнишь, как после Чернобыля полтергейст принялся шалить?

— Не помню! — возразила Анжела. — После перестройки все шалить начали. От мала до велика. Это вот чем ты занимался все это время!

Женщина всплеснула руками. Теперь многое объяснялось: и странная причуда генерала, чтобы на мундире были именно серебряные пуговицы, и отказ забрать детей и внуков с Унтерзонне, и регулярные обеды с Великим Сакелларием.

— А при чем тут попы? — внезапно спросила она. — Почему их нечистая сила боится?

Генерал принялся думать.

— Какие-то догматы веры, — наконец сказал он. — Согласно им, существование параллельных миров не допускается, а уверенность в этом заставляет потусторонние существа убираться к себе.

— А-а! — протянула супруга. — А я-то думала, что главное в этом деле — молитва.

Андрей Константинович засмеялся.

— Нет. Молитва — это вроде самогипноза. Помогает священнику и увеличивает его внутреннюю силу, придает дополнительную уверенность. Слушай, может, хватит с нас потусторонних миров и их жителей? Мы ведь идем русалок смотреть.

Но русалок им увидеть не довелось. В огромном аквариуме находились молодые дюгони. Они паслись среди зарослей травы на самом дне и практически не обращали внимания, что за ними наблюдают. Если что и роднило их с русалками, то только то, что по классификации относились к отряду сиреновых. В остальном это были безобидные аналоги морских коров, вида, вымершего на Земле к XVIII веку.

Высунувший из воды рыло дюгонь издалека может показаться русалкой, особенно если наблюдатель будет выпивши, но вблизи ошибиться тяжко. Отдав дань уважения редкому животному, супруги Волковы не спеша повернули к замку.

— К сожалению, на Унтерзонне русалок нет, — констатировал генерал Волков, поглощая на ужин отбивные с аджикой, — а вот водяные имеются, Помнишь...

— Помню! — ответила Анжела. — Лопай отбивные и не порти мне аппетит. Не то сейчас о жабах-переростках начнешь рассказывать. Фу!

Над планетой, предназначенной для списания в утиль, наступила ночь. Отдыхали в спальнях уставшие за день и разомлевшие от вкусного ужина гости, по мраморному полу Большой столовой расхаживал мэтр Симмон, поправляя нарушенный гостями и только ему известный порядок расположения мебели и приборов, а в патио на старинной скамье расположился Хранитель. О чем он думал, какими желаниями был обуреваем, какие проблемы решал его мозг — не мог сказать никто. Даже Мастермайнд.

Хранитель запрокинул голову и глянул на звезды. Зная, что его никто не услышит, произнес:

— Многие называют меня Сатаной. Дьяволом... а я просто делал работу, от которой некоторые чистоплюи воротят нос. Необходимую работу. И наконец ОНИ признали это... и сняли барьеры...

Темная фигура на скамейке встала и протянула руку к звездам. Затем контуры ее как бы размылись, и спустя мгновение огромная полупрозрачная тень скользнула в щель между пространством и временем, которые отныне для нее перестали быть помехой.

Глава 20. Гея. 1708 Трое против Вечности