Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата

— Ростик, подлец! А ну-ка иди сюда! — Из гардероба выглянула лукавая рожица. — Нам с тобой необходимо поговорить!

— Говори оттуда, я слышу! — донесся голос паренька.

— Ну уж дудки! — рассвирепел отец. Когда сын, облаченный в пальто и шапку, появился на пороге, профессор показал ему тихий кулак. Сынуля надул губы и пробурчал:

— Я сделал это в интересах математики. И вообще, она за тебя замуж хочет! Бери, пока не передумала!

Послышался сухой надсадный кашель. Не глядя на раскрасневшуюся воспитательницу, Каманин-старший налил в стакан воды из графина и осушил его одним глотком.

— И мне, пожалуйста, — жалобно попросила Машенька.

Профессор щедрой рукой налил и ей, а затем развернулся к Ростиславу:

— Подожди-ка меня в машине, вундеркинд, едри твою еврейскую мать!

Когда сын, шмыгая носом, вышел, Алексей Михайлович подошел к воспитательнице.

— Вы нас простите, пожалуйста, — сказал он, нервно подергивая плечами, — матери у мальца нет, вот он и повторяет за мной да за остальными всякие глупости. Знаете, на кафедре чего только не услышишь...

Мария Ивановна подняла подозрительно заблестевшие глаза.

— А вы точно уверены, что это глупости? — У профессора встали дыбом волосы на загривке. Он непонятно с какой целью достал футляр с очками из кармана и принялся его теребить в руках.

— Простите... — искусство тянуть время было ему известно не понаслышке. Необходимо отметить, что профессор Каманин был очень даже неглупым человеком. Робким — да, но не глупым.

Ему нравилась воспитательница сына. Он даже о ней думал, случалось, минут десять перед сном. Но на ухаживания времени не оставалось. У профессора его просто не было. Родина требовала полной отдачи на термоядерной ниве. Все же он решился. Запинаясь и спотыкаясь на каждом шагу, словно плохо выучивший урок школьник, профессор пробормотал:

— Все-таки необходимо признать, Мария Ивановна, что доля истины в высказываниях моего сына есть... Вы... вы знаете... Тяжело мне с маленьким ребенком... Работа поглощает почти все время, а то, что остается... Я с ним, конечно, занимаюсь, но боюсь, что мне одному не управиться. Вы мне нравитесь, Машенька... Простите, целую вечность не говорил женщине таких слов... не разговаривал на подобные темы и вообще...

Алексей Михайлович отвернулся к окну и спрятал чертов футляр в карман.

«К дьяволу! — подумал он. — Зря я все это затеял! Ничего конкретного не сказал! Напугал девчонку только».

Сзади неслышно подошла Маша и уперлась подбородком в его каракулевый воротник.

— Я вас не совсем поняла, — прошептала она, — или я, дура, ошибаюсь, или...

— Или! — яростно сказал он. — Я уже настолько на работе закопался, что даже с девушкой поговорить не в состоянии. Малыш, и тот понимает куда больше меня.

— Да уж, ваш малыш! — фыркнула воспитатель. — Гений в области математики и сопредельных наук. Вы его никому не показывали? Или вас просили не показывать? Извините...

Намека профессор не понял. Возможно, он и сам не в курсе о том, что его ребенок — вундеркинд по всем параметрам. Симпатичный мужик — этот профессор, хотя и сволочь. Вовсе не так представляла Маша процедуру прошения своей руки. Алексей присел на краешек стола.

— Не понял вас! Что я — враг собственному ребенку! Его же под микроскопом на составляющие разберут! — Он впервые посмотрел ей в глаза и тотчас отвел взгляд. — Так вы подумаете?

— Над чем? — недоумевающе вскинула она на него взгляд. — Ах да! Мне ведь молодой, интересный, богатый предложение сделал! Или не сделал? Собственно, я так и ничего не поняла! Глупая я, да?

Девушка отошла и села за свой стол. Подперев щеку левой рукой, правой она принялась обрывать катышки со своего мохерового свитера.

— В «любит-не-любит» играете? — проявил знания Алексей.

— Время тяну! — призналась Маша.

— В смысле? — не понял профессор.

— Ну негоже леди сучить ножками и кричать: «Да, Yes!» Леди должна подумать хотя бы полчаса и благородно отказаться.

— Машенька! — умоляюще зашептал Каманин. — За полчаса у меня малыш в машине окоченеет. Давайте вы откажете у нас дома, а? А может, передумаете?

По дороге он собрался кое-куда заехать. Кое-что купить. В фильмах всегда девушкам делали предложение с охапкой этих «кое-что». Купит штук пятнадцать. Должно подействовать. Иначе — безнадега.

— Только у нас есть нечего! — неожиданно вспомнил он. —Домработница на неделю в деревню отпросилась к больной маме.

Девушка улыбнулась.

— Ну что же мне с вами делать, господа хорошие? Сейчас, только тетю предупрежу, а затем я ваша, профессор!

— В смысле, наша?

— В смысле, твоя, Алексей Михайлович!

Утром автомобиль Каманина доставил к детскому саду уже двоих. Ростислав деликатно вылез первым и не спеша отправился к себе в группу. В салоне воцарилась тишина.

— Машуля, — прервал он минуту молчания, — ты в субботу свободна?

— Для вас, профессор, я свободна всегда. Для остальных — занята. Я правильно рассуждаю?

— Исключительно правильно! — рассмеялся он. — Заявление в загс отнесем?

— Конечно! До вечера, милый! — Она потянулась к нему и поцеловала жесткие губы. — Боже, до сих пор не верится...