Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата

— Это шутка, — кротко пояснил король, — сегодня первое апреля. Я слышал, как придворные сегодня утром разыгрывали друг друга. У славян какие-то странные обычаи...

— И в чем была странность? — осторожно поинтересовался Пипер. Он не любил подобных ситуаций. Король и так был непредсказуем, а уж если он начинал обращать внимание на местные обычаи, то жди беды.

— Один человек сказал другому, что видел приказ о его казни через повешение, подписанный лично мной. Тот не верил и смеялся. Тогда я вышел и подтвердил. Беднягу хватил удар.

— Это будет полякам уроком, — сказал жестокосердный полковник Арвед Горн, назначенный комендантом Варшавы, — разговаривай они по-польски, тогда ваше величество их бы не поняли.

— Жалкий народ! — подтвердил Реншильд. — Имея свой язык, разговаривать на французском. Я неоднократно был в Париже — там по-польски не говорят.

Карл отвернулся и посмотрел в окно кабинета на наступавшую весну. Два месяца он вдали от родных берегов, а славы нет и тени. И эти еще раскаркались.

— Я вас созвал не затем, чтобы обсуждать нравы и обычаи поляков. Мои воины скоро обрастут дурным мясом и уверуют в свое бессмертие. Что нам делать и куда наступать? Отсюда, если не ошибаюсь, недалеко и до России, не так ли, граф Пипер?

Пипер тактично откашлялся. Вместо него ответил Шлиппенбах:

— Видите ли, ваше величество, чтобы идти на Россию, необходимо по меньшей мере тысяч сорок пехоты и десять тысяч кавалерии. Иначе мы не дойдем даже до Смоленска. Конечно, в период так называемой Смуты Григорий Отрепьев дошел до Москвы с отрядом численностью в пятнадцать тысяч человек, но...

— Что но? — встрепенулся король.

— Во-первых, он был русским; во-вторых, выдавал себя за умерщвленного царя Дмитрия Рюриковича; в-третьих, тогда была Смута! Ваше величество, вы никогда не были в России, зачем вам это надо?

Шлиппенбаха Карл недавно возвел в чин генерала, поэтому его нынче потянуло на философию. Тем не менее Реншильд, хотя и недолюбливал предыдущего оратора, подтвердил:

— Приличной армии там делать нечего. Бедная страна, редкие города. Мы попросту умрем там от голода, ваше величество. Россия в десять раз больше Швеции, и это по самым скромным подсчетам. От Варшавы до Москвы не меньше тысячи миль!

— И там нет моря! — вздохнул Пипер.

— Все! — крикнул Карл. — Но мой отец воевал с Русью, и воевал успешно!

Пипер еще раз вздохнул.

— Кто знает, ваше величество, как сложилось бы у вашего отца, когда бы не война России с Речью Посполитой, теми самыми поляками, в столице которых мы нынче находимся. Всяк знает, что невозможно вести войну на два фронта — тогдашний русский царь предпочел заключить со Швецией Столбовский мир и сосредоточить все силы на борьбе с Польшей.

— Вы полагаете, граф, — надменно произнес король, — что мой отец не справился бы с Московией?

Реншильд, Шлиппенбах и Беркенгельм синхронно фыркнули. Пипер осторожно сказал:

— Россия в случае необходимости может выставить армию в двести тысяч человек. И хотя воюют умением, фактор численности в данном случае играет не последнюю роль.

Карл вскочил со стула и раздраженно заходил по комнате. Сжатые в кулаки пальцы побелели от напряжения, желваки катались по скулам. Внезапно он остановился и посмотрел на своих советников.

— Надеюсь, разбить Августа нам силенок хватит? Что скажете, Реншильд?

— Его нужно сначала найти, — пожал плечами тот. Пипер, которому смертельно не хотелось идти на Россию, вытащил свой главный козырь.

— По моим данным, король Август вместе с верными войсками отступил к Кракову, где ожидает пополнения из Саксонии и от казачества правобережной Украины.

— Что еще за страна такая? — нервно засмеялся Карл — сегодня ему пришлось узнать о географии больше, чем за всю предыдущую жизнь. — Что за государство такое, я вас спрашиваю?

— Западная Малороссия, — ответил Шлиппенбах, — такое же сумбурное, как и Речь Посполитая. То оно становится частью Польши, то частью России, а то и вовсе объявляет независимость. Постоянно с кем-нибудь воюет: то с Московией, то с Польшей, то с Турцией.

Король что-то прикинул в уме.

— Краков — это далеко? — спросил он.

— На двести миль южнее Варшавы, — ответил Шлиппенбах. Он в отличие от короля в географии и истории разбирался хорошо.

— Тогда наш путь лежит на юг! — воскликнул молодой шведский король.

Глава 10. Гея. 1701 Явление Ренессанса на Восточно-Европейскую равнину