Читаем Путь, исполненный отваги полностью

Для проверки качества настройки Кеша сыграл «Город золотой» – продукт созидания Франческо де Милано, Андрея Волконского, Алексея Хвостенко и Бориса Гребенщикова. Инга внимала с восторгом. Гитара вела себя прекрасно. Когда Кеша допел до конца, то обнаружил, что рюмки чудесным образом снова полны.

– Замечательная песня! – всхлипнула девушка.

– Угу! – пробурчал Кеша. – Тут вот еще намедни Вертинский Александр Николаевич (мир его праху) хорошо о любви спел:

Среди миров, в мерцании светил.Одной звезды я повторяю имя.Не потому, что я ее любил.А потому, что мне темно с другими.И если мне на сердце тяжело,Я у нее одной ищу ответа.Не потому, что от нее светло.А потому, что с ней не надо света.

– И вправду замечательная! – всхлипнула Инга. – Мне срочно необходимо что-нибудь выпить. Пойду поставлю кофе, не то от водки я скоро совсем окосею. А в зайцы мне еще рано.

Пока она ходила и гремела туркой, Иннокентий пел песню Варшавского «Я ищу». По возвращении Инга услышала только последний припев:

Ищу я жизни суть,И мне покоя нет.Каков твой путь,Каков твой путь?Но я найду ответ!

– Иннокентий спокоен. Он понял, в чем суть: дева в бочке подштанники плещет. Он хватает ту деву за нежную грудь – средь небес черный ворон трепещет[5], – продекламировала она чуть заплетающимся языком. – Дорогуша, спой что-нибудь свое, а наше, исконно русское, оставь на другой раз.

– Так у меня свое больно мрачное, – попробовал отнекиваться парень.

– Можно подумать «Город золотой» – юморина! – хмыкнула Инга. – Давай, Рыцарь печального облика!

Иннокентий подумал. Затем еще раз подумал. Пожав плечами, он запел:

Вечереет. ОдинокийПутник, сгорбившись, идет.Тяжело. А снег – потоком.Через ноздри прямо в рот.Так и шел, глядя под ноги,Так он молчаливо брел:Узкоплечий, невысокий,Крючковатый, как орел.Черной мантией укутанВесь: от ног до головы.И с прошедшим днем попутан,А быть может, нет, увы!Тяжкой поступью он крался,Невзирая на метель.В его облике осталсяТак прошедший быстро день.Тот, который так любилаТы за солнце и за свет.Как давно все это было!Миновало столько лет.Я один. Я – одинокий.Я бреду упрямо вдаль.Тяжело. И снег глубокий.На лице моем печаль.

– Ну, накрутил! – вздохнула девушка, когда песня закончилась. – Послушай, тебе ведь всего двадцать три года! Кто тебя так обидел, что ты рыдаешь этими стихами, будто тебе все сорок? У тебя хоть девушка есть?

– До сегодняшнего дня была, – честно ответил Кеша, – но исчезла. Оставила мне вот это произведение искусства.

Он протянул Инге клочок бумаги.

– Такая вот кода, – вздохнул он, – хорошо, хоть после выступления отдали. Виталик запамятовал. Вот ведь стерва! Подрассчитала, чтобы в самый ответственный момент мне эту записку передали.

– Ну как же, как же! – подхватила Инга. – Нужно ведь быть уверенной, что партизаны в тылах все мертвы. А то нам тогда не сносить головы.

– Кто это сказал? – встрепенулся Кеша.

– Я это подумала, – горько усмехнулась собеседница, – перестань ты, как Васисуалий Лоханкин, упиваться своим горем! Бери лучше деву за нежную грудь и веди куда положено.

Внутри Симонова вдруг стало холодно, как на Северном полюсе. Он проглотил огромный комок, что болтался где-то между душой и желудком, и промямлил:

– Или я что-то недопонял...

– Хватит! – решительно сказала Инга совершенно трезвым голосом и властно поцеловала его. – Я никогда не говорю намеками.

– А как же Ростислав? – сделал последнюю попытку быть порядочным парень. – Я – мужчина порядочный: в чужом городе не пасусь, а своего давно нет.

– Мы уже пару лет не спим, – вздохнула она, – у меня три аборта от него было. Представляешь, такие сперматозоиды у мужика, что переползают ко мне даже тогда, когда мы просто лежим рядом.

Она сняла с него водолазку и промурлыкала:

– К тому же мне нужен обычный парень, а не супер без недостатков. Ведь так хочется иногда оказаться правой!

<p>Глава 10. Унтерзонне – Земля. 265.</p><p>Рокировка (продолжение)</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги