Путь, исполненный отваги

– Чегось? – решил уточнить дьяк.

– Короста, паршивость и воши, – любезно пояснил Симонов.

– Ага! – удовлетворенно кивнул князь Борислав.

Снова вышли на Красную площадь. Справа остался Покровский собор, где на паперти сидели нищие, калеки и убогие. Премьер-министр принялся допытываться у отца Михаила:

– Скажите, отче, вам не противно видеть столько дармоедов?

Отец Михаил беспокойно посмотрел на паперть Покровского храма. Заметив его взгляд, несколько нищих заголились, дабы священник мог видеть их уродливость. Немытые тела, покрытые струпьями и язвами, спутанные в колтуны волосы – все это настолько раздражало Ростислава, что он поддел ногой булыжник и матерно выругался:

– Только не нужно мне говорить, что они типа талисманов при храме! Навесь мне кто такой талисман, убил бы суку.

– Но ведь убогие на Руси издревле почитались за святых! – вступился помощник патриарха.

– Знаешь, батя, – сказал Волков. – Лучше бы на Руси работяги за святых почитались! Хотел бы я знать, кто это придумал – придурков в апостолы выводить!

– Ага, – сказал Иннокентий, – как-то даже неудобно за свою нормальность.

Атакованный сразу с трех сторон, священник даже не нашелся что ответить.

– Господь наш Иисус Христос, – нерешительно начал он, но Ростислав оборвал его:

– Хватит Иисусом грязь и лень прикрывать! – раздраженно заявил он. – В Голландии и Пруссии тоже Иисусу молится. Но что-то я там такого свинства не заметил! Наверное, перевод в Евангелии неточный, надо будет посмотреть.

Вечером в Грановитой палате подводили итоги дня в присутствии царицы. Отец Михаил слегка дулся, но сознавал умом, что большая часть замечаний – справедлива. Князь Пузатый выглядел гораздо веселее, нежели утром, а вот наша троица героев – зело мрачнее. Понимали, что умом Россию не поднять, нужны дополнительные силы и финансовые вливания.

– А как вы, господа министры, собираетесь навести порядок в посадах? – язвительно спросила Софья Алексеевна. – Прикажете мне платить мужикам, чтобы прибирались время от времени возле своих наделов?

– С этим как раз проблем нет, – ответил Иннокентий, – нас, Государыня, снова должен выручить метод кнута и пряника. В каждом посаде будет ежедневно проводиться конкурс на самую ухоженную усадьбу. По итогам конкурса вручается премия – два золотых червонца. У кого окажется хуже всех – наложим штраф. Но поменьше. Приз должен быть всегда выше – люди должны тянуться к прекрасному.

– А как со вдовами и неимущими? – не сдавалась царица. – У них ни сил, ни возможности.

– Вдовам и уж совсем неимущим поможет коммунхоз. – Иннокентий выразительно глянул на князя Пузатого. Тот кивнул.

– Чем смогем, тем помогем.

– А средства для помощи? – не отставала Софья Алексеевна.

– А средства поступают в результате правильного налогообложения и уменьшения размеров казнокрадства, – резко выступил Ростислав.

– Ну-ну, – сказала царица, – дерзайте, но не дерзите. И учтите: спуску я вам не дам.

Глава 20. Гея. 4.09.1698. Возвращение блудного попугая

– Мин херц! – удивленно воскликнул Меньшиков, когда их карета проехала заставу Земляного города, где чистые, аккуратные и подтянутые стрельцы противу обыкновения бодро несли службу. – Москва ли это?

Двадцатипятилетний хлыщ с томным лицом, он развалился на бархатном диванчике и чистил ногти костяной аглицкой фенькой с перламутровой ручкой. Напротив сидел мрачный Петр в голландском платье и думал о чем-то своем. Временами лицо его искажала судорога, и тогда Алексашка испуганно вжимался в диванчик. Тем не менее восклицание приятеля он услыхал.

– Что, майн либер Сашка, по-маленькому захотелось? Терпи, друг ситный, терпи. Кому в Можайске было говорено не хлестать столько квасу! Развивай живот – приучай терпеть!

Довольный отповедью, он снова ушел в себя. Разлука с Анной, продолжавшаяся полтора года, камнем давила на сердце, обручем сжимала грудь, свинцовой тяжестью наливала чресла...

Но тут же мысли переключались на нерадивых бояр. Кажись, поставил бы их раком, да и этими чреслами...

Алексашка тем не менее глядел в окошко, раздвинув занавесочки. Не нравились ему перемены, произошедшие с городом. Подметенные улицы, не такие чистые, как в том же Бранденбурге, конечно... но не бросаются в глаза мусор и кучки конских яблок. Не воняет помоями, которые обычно выливаются прямо на улицу. Кое-где подправлены покосившиеся заборы. На всех кабаках сменены вывески – причем сменены недавно – еще дерево не потемнело. Узорной надписью выполнено название – небольшое, букв не более чем в шесть, а рядом для неграмотных – рисунок.