Путь якудзы

– Та-ак, – протянул говоривший. – По ходу, братва, лошарик нас учить вздумал и за нас все порешал.

Еле слышный скрип ножек металлической «шконки». Это неторопливо поднялись оба лежавших. Их функция – держать жертву и не мешать двум остальным, которые, опираясь руками на столешницу, сейчас вылезали из-за «дубка».

Намерениестало почти осязаемым. Четыре черных языка протянулись к Виктору от размытых в табачном дыму фигур. От них пахло кровью. И той, которую они уже пролили ранее, и той, которую намеревались пролить сейчас. Похоже, хозяевам языков нравилось их занятие…

Силыоставалось немного.

Виктор ощущал, как слабый огонек трепещет в районе солнечного сплетения. Еще немного – и потухнет совсем.

И, возможно, навсегда.

Это он понял только что.

Конечно, можно было, как учил сихан [6], решить проблему обычными человеческими методами – зря, что ли, почти год набивал руки-ноги о деревянное бревно? Но почему-то не хотелось, чтобы потом очухавшиеся обитатели камеры продолжали пачкать ее стены чужой кровью.

И силыоказалось достаточно.

Огонь вспыхнул и обжигающей струей ударил вверх – в предплечья, в ладони, в пальцы… Оставалось только сделать два движения – намотать на руку осклизлые ленты чужих намерений, а после вырвать эти длинные отростки из груди существ, их породивших. Потому как не поворачивался язык назвать людьми этих двуногих тварей, привыкших безнаказанно измываться над себе подобными…

Кто-то из них вздохнул. Кто-то всхлипнул. Кто-то остановился, словно напоровшись на невидимую преграду, и начал рассеянно шарить по ней руками, будто надеясь отыскать вход.

Но это было уже неважно.

Виктор стоял и ждал. Воздуха оставалось от силы на пару минут, но он был уверен, что этого хватит.

За спиной вновь загремел замок, потревоженный ключом.

– Это самое… Че это с ними? – раздался сзади удивленный голос.

– Не знаю, – сказал Виктор. – Сам не пойму.

Из коридора потянуло сквозняком. Виктор осторожно вдохнул. Терпимо. Теперь можно и глаза открыть.

Конвоир, видимо все время стоявший за дверью, с выражением крайнего изумления на лице прошелся меж тупо смотрящих перед собой фигур. Осторожно ткнул концом дубинки того, что совсем недавно лежал на койке справа и оживленно обсуждал появление в камере «лошарика».

– Ты чего, слышь?

От толчка дубинкой из безвольного рта вместе со струйкой слюны за отворот борцовской майки медленно сполз потухший окурок сигареты. Обитатель камеры покачнулся и с размаху сел на пол, больно ударившись спиной о край железной «шконки». В спине что-то хрустнуло, но упавший даже не поморщился. Когда у человека нет намерениячувствовать боль при падении, он ее не почувствует.

– Ну и чё это значит? – невольно дрогнувшим голосом произнес конвоир.

Виктор видел, как бестолково мечутся мысли в глазах этого человека. И его можно было понять – картина была жутковатой. Потому сейчас конвоир пытался подобрать внятное объяснение происходящему, используя набор привычных шаблонов. Тех, что подходили под его описание мира. Нормальная реакция обычного человека, столкнувшегося с непонятным.

– Ясно, – вновь обретшим твердость голосом произнес конвоир. – Под дурачков косим. Причем всей хатой [7]. Видать, по карцеру соскучились. Ну-ну.

Объяснение было найдено. Мир вновь стал простым и понятным.

– Ладно, начальство разберется, – бросил конвоир. – Ну, чего встал?

Это уже относилось к Виктору.

– Руки за спину и на выход…

Потом был «боксик» – крохотная камера метр на метр с деревянной лавкой и дверью, упирающейся в колени. Часа через два незнакомый конвоир отвел Виктора в другую камеру.

Это была «одиночка». Такая же железная «шконка», небольшой стол, стул по другую сторону стола с вмурованными в пол ножками, отгороженный цементным бортиком унитаз, раковина. И окно, через которое сквозь щели в частых металлических полосах сочилась струйка попахивающего бензиновым выхлопом столичного воздуха.

Что ж, и на этом спасибо.

Виктор сел на шконку.

И только сейчас понял, как он устал.

Сил не было вообще. Ни в мистическим смысле, ни в обычном, человеческом. Поэтому, подумав, Виктор забрался на нары с ногами и, усевшись на них в позе лотоса, закрыл глаза.

Ведь, если ты действительно хочешь обрести утраченный Путь, тебе не нужно искать для этого особое место. Подойдет любое, даже место на жесткой тюремной «шконке», сваренной из железных полос.

* * *

– И давно он так сидит?

– Да уж порядком.

– Точнее.

– Два месяца и восемь дней.

– И вы ничего не предпринимали?

– Сообщили вашим. Пришел приказ: если живой – не трогать, пусть сидит. Ну мы проверили. Дыхание в норме, хоть и слабое, пульс нитевидный – еле нащупали. На раздражители не реагирует. Как до сих пор жив – непонятно. Не ест, не пьет…

– Самадхи [8].

– Что?

– Однонаправленная медитация.

– Простите, не понял?

– Неважно.

Майор оторвался от монитора и встал с кресла.

– Проводите меня к нему.

Начальник оперативной части СИЗО с подполковничьими звездами на погонах замялся.

– Но… это опасно.

Майор усмехнулся.

– Как же, слышал, как он вашу пресс-хату [9]прессанул. Кстати, они живы?