Путь эльдар: Омнибус

Воины Аспекта встали, а затем опустились на колени, уперев кулаки в землю в знак уважения и повиновения Призрачному Пауку, находившемуся среди них. После смерти экзарха, Найс был единственным символом их святыни. Его слово было для них законом, и если он сказал, что они должны повернуть назад от Врат Ривалина и возвратиться в лесные зоны Ансгара, значит именно это они и сделают.

Так они и поступили.

К изумлению и ужасу Силти, Найс просто усадил Пауков Варпа обратно в их Соколы и затем ушёл, забрав с собой Адсулату и маленькую Элу. Они просто кивнули и последовали за ним, словно его выбор имел прямой и естественный смысл, или как если вообще не было никакого выбора. Они не сделали попытки убедить Силти присоединиться к ним, и Найс создавал впечатление, что Силти должен остаться перед Вратами Ривалина, чтобы охранять путь и препятствовать Тейрту преследовать их, когда они вернуться домой во Внешние Пределы. Казалось, у Найса не было никаких намерений захватить этот сверкающий трофей, лишь только убедиться, что Тейрту не смогут больше причинить бед эльдарам Каэлора.

Когда Силти наблюдал, как контингент Пауков Варпа исчезает вдали широкого Бульвара Кольдо — легендарного и обширного сквозного пути, который вёл из центра цивилизации в отсталые области стикс-тан, он в тревоге покачал головой. Он не мог поверить, что так долго скрывавшиеся воины Ансгара появились из глубин лесных зон, чтобы сражаться за его кузена только потому, что он был сыном Бедвира. Посмотрите теперь на этого наследника, убегающего прочь от сражения, которое бы определило ход истории в веках. Он бы не ушёл. Он бы доказал Стражам Ансгара и всему Каэлору, что был законным патриархом этого великого дома. Он показал бы им, что Хукулин был прав, безоговорочно приняв его лидерство, но бросил вызов притязаниям Найса. Безжалостный способ, которым Найс расправился с благородным старым воином, бросившим ему вызов, должен был стать достаточным основанием для всех эльдар Ансгара, чтобы осудить его ценности, и всё же они покинули леса, чтобы следовать за ним.

Теперь так называемый Призрачный Паук бежал с поля битвы. Его вкус к крови и смерти уменьшился, и объятия Каина отпустили его. Вместо него был Силти, который стоял перед Вратами Ривалина во главе армии Ансгара. Это был Силти, который держал судьбу Сентриума в своих руках. Это был Силти, который слышал в своём разуме соблазнительный шёпот, зовущий его в сверкающий, хрустальный придворный сектор. Хотя он не мог определить источник искушения и сладострастных голосов, он находил их почти непреодолимыми. Они говорили с чем-то глубоко внутри его дамашир, подталкивая его к черте, которая была неотъемлемой частью его сущности, и выходила за пределы рационального контроля.

Силти знал слово Каина, и это слово было — война.

Когда Силти и Найс противостояли друг другу в бою на арене Храма Паука, победа досталась Силти, не Найсу. Таким образом, когда Найс уходил назад в проклятые, грязные и угнетённые области стикс-тан, оставляя Силти в блестящем славой изысканном сердце Каэлора, вещи просто вставали на свои места.

Силти отвернулся от уменьшающегося строя Пауков Варпа, когда они приблизились к далёкому горизонту, и уставился на великолепие Врат Ривалина, словно только что проснулся. Большие полосы энергии варпа образовывали дугу от потолка до пола и потрескивали под его ногами, словно подчёркивая драматичность момента. В самой атмосфере Сентриума что-то изменилось. У Силти было такое чувство, будто бы баланс сил сместился.

Как кто-либо из эльдар мог стоять так близко к такой славе и не испытывать справедливое желание захватить всё это в свои руки? Повернуть назад означало бы отринуть неотъемлемую часть своей натуры.

Он чувствовал взгляды Стражей Ансгара, сверлящие его спину. Они задавались вопросом, что он собирался делать. По рядам прошла волна ожидания, словно воины дома ждали, что он развернётся и поведёт армию обратно в Ансгар, направляясь по стопам Найса. Он чувствовал ожидание этого, словно для них было чем-то невероятным, что он мог бы действовать независимо от своего мистического кузена.

В тот момент он ненавидел Найса. Он понял, что всегда ненавидел его. Все постоянно думали, что его кузен был особенным. Они шептались о пророчестве, которое предсказывало тёмное и великое будущее для маленького ребёнка-слир. Он пугал их, также как и его отвратительная и противоестественная сестра, но всё это было из-за казни его отца. Это было достоянием легенд, но это не означало, что легенды были чем-то большим, чем просто слухами или сказками, выдуманными праздными Нэвир или рунными певцами. Все вокруг устроили такой ажиотаж из вмешательства Владычицы Айони в спасение наследников Ансгара, как будто это уже само по себе было доказательством великой и загадочной судьбы. Но это было не так.