Путь домой

Через несколько часов пыток, старик выдохся и, утерев потную лысину грязной тряпкой, удалился. Она ощущала злость Макса физически, его безысходность, долю сумасшествия. Проблески агонии картинками плясали у неё перед глазами, и она видела Фарагора и других плотным кольцом окружавших, сдерживавших его с помощью силы. Двадцати еле хватило, чтобы остановить бушующего Мессия, наделённого великими дарами их расы. Через час он был обессилен сам собой, лицо стало синеватым, белки глаз покраснели. Милу душили слёзы. Некого было стесняться, и она дала себе волю, горько расплакавшись. Всю ночь она просидела прикованной к стулу, и лишь под утро явился Симон:

– Как прошла ночь у принцессы? – пропищал он, освобождая ей затёкшие руки. Мила обожгла его ненавистным взглядом.

Затем он перевёл её в одну из клеток, по счастливой случайности расположенную рядом с клеткой Сильвы. Тело ломило, невозможно было пошевелиться, не было сил повернуть голову.

– Как ты? – прошептала Сильва дрожавшим голосом.

– Я буду… в порядке. Максу намного хуже. Он… хотел прийти. Потратил…много сил. Слишком.

– Мне жаль. Если бы я, то…

– Знаю, но план… нужен новый.

– Мы можем сбежать, как только поправишься.

– Я не уйду без медальона! – чуть громче сказала она и загнулась от боли.

Растянувшись на холодном полу, девушка провалилась в сон. Каждая клеточка тела ныла, но лучше спать на полу, чем привязанной к стулу. Ей снилась Ариша, и тут сон стал приобретать странные очертания, краски поблекли, приглушились, и небольшой серый водоворот закрутил её, выплёвывая посреди большой кровати. Грубые руки настойчиво ласкали, больно сжимали бёдра, грудь. Хриплое дыхание резало слух. Как ни странно пошевелиться она не могла, будто её сковало цепями, и остановить его не могла. Это было мерзко, страшно, неприятно, немой крик застыл в горле. Напрягшись, она вырвалась из принудительного сна и взвизгнула.

– Эй, тихо там! – сонным голосом прокричал надзиратель.

– Что это было? – не могла она отдышаться. Сильва просунула лицо через решётку.

– Что было во сне?

– Кто-то трогал меня! Это было ужасно!

– Ты понравилась ему…, Фарагор был прав.

– В каком смысле? Стоп. Он подослал меня ублажать этого урода, да?! Так вот, как я должна добыть чертов медальон!

– Вы заткнетесь там, или нет?! – орал надзиратель, и они понизили голос.

– Успокойся. Достаточно просто стянуть медальон и разбить.

– Тебе для этого не придётся ублажать страшилище. —Сильва покраснела и потупила взгляд. – Когда Макс узнает, убьёт тебя лично, – выплюнула она и отвернулась.

Следующие пару дней она залечивала раны. Пытать перестали, и девушка уже не ждала палача. Тем не менее от мужа вестей не было, на связь он не выходил. А ночью продолжались домогательства Нарута, проникавшего к ней во сны, или против воли переносившего в свои. Этого она точно не знала. Заблокировать сознание Мила не могла. Во сне ничего нельзя контролировать, и не спать тоже не получалось. Немного подумав, она решилась: «Другого выхода всё равно нет. Этого урода нужно остановить. Страдают невинные женщины. Нужно просто охмурить его, и уничтожить злосчастный медальон. Не обязательно с ним спать». От одной мысли об этом её начинало тошнить.

«Нужно взять себя в руки. Ради мужа, дочки и человечества». С Сильвой они больше не разговаривали, и ей это было по душе. Сейчас ей хотелось одиночества. Она чувствовала, что Швед выздоравливает, приходит в себя. От этого ей становилось и легче, и напряженнее. Если только он поймёт, что она задумала, результат может быть печальным, и не только для них обоих.

Симон явился, застав её за обедом, если помои считались едой. Он грубо выволок её из клетки и вновь потащил по коридорам. В одном из помещений, душном и жарком, их встретили две «старо-землянки». Симон передал её им. Эти двое, также не проронив ни слова, вымыли её мочалками, промыли волосы. Нарут, похоже, потребовал её к себе и не желает, чтобы от неё воняло, как из помойки. «Интересно, с какой целью он хочет меня видеть?», – она старательно отгоняла худшие опасения в дальний уголок сознания. Нужно было подготовиться морально. Он должен думать, что ей нравится. Добиться подобных мыслей от себя самой на деле оказалось трудно. Оставалось надеяться, что он не сумеет раскрыть обман.

К тому времени, как мысли загнали себя в тупик, её расчесали, и нарядили в обтягивающее, вульгарное, короткое платье лилового цвета. «Наверное, любимый цвет извращенца». Проверив ощущения, и выяснив, что Макс слишком слаб, чтобы пользоваться силами, она надеялась, что он ничего не почувствует, и шагнула в неизвестность.

Сегодня зал был ещё прекраснее: живые цветы обрамляли помещение, ленты цвета платья свисали со стен и стола, сервированного серебряными приборами. Нарут был одет во фрак и приветствовал её поцелуем руки:

– Добрый вечер, Милена, – промурлыкал он.

Подавив желание узнать, каким образом ему удалось сшить человеческий фрак по своим меркам, а также подступившую тошноту, она кивнула.