Путь чести

— Правду молвишь, отче. Да и если у нас друзья в лагере князя, что мыслят, как Прокопий Петрович. И немало их. Будем рассчитывать на их поддержку. За годы битв княжеское войско хоть в пекло за Михаилом готово. Посмотрим, что князь скажет, а там хоть трава не расти.

Лагерь князя Михаила встретил порядком и светлыми лицами. Было понятно, что воинам дали отдохнуть, что для людей, которые проводят свои будни в боях и маршах, необходимо как воздух. На людей Ляпунова смотрели с дружелюбием и интересом. Прокопия Петровича знали и уважали в войске князя за прямоту и смелость.

— Куда путь держишь, сотник? — отвлек Ушака от его мыслей знакомый голос.

— Себастьян! — улыбнулся Василий. — Ты нечто следил за нами?

— Петрович! — протянул раскрытую мозолистую ладонь немец. — Тебя трудно не заметить друг мой.

Сотнику нравился этот похожий на русского немец. Если бы Ушак не знал, что рейтар родом из немецкой стороны, сразу сказал бы — земляк.

— Так куда едете? Уже не к князю ли? — улыбнулся фон Ронин.

— К нему. С посланием от Прокопия Петровича. — покачал головой Василий.

— И что в послании том? — прищурился рейтар.

— То только князю велено сообщить и грамоту зачитать. Звиняй, фон Ронин. — развел руками сотник.

— Ну-ну. Приказ есть приказ. — странно улыбнулся немец. — Бывай, Петрович, свидимся непременно. И в скорости.

Рейтар лихо развернул коня и поехал в сторону наемнической стороны лагеря.

— Увидимся конечно. — уже в спину произнес Ушак. И только сейчас понял, что не успел поблагодарить немца за подарок, спасший его жизнь. Ну, ничего, еще свидятся и поговорят.

Князь был у себя, и сотника с сопровождением пустили без проволочек.

— Привет, Василь Петрович. И тебе отче здравствовать! — широко улыбнулся Михаил. Взгляд его был уставшим, но в глазах сверкали озорные огоньки.

— Здрав буде, светлейший князь. Мы с посланием от Прокопия Петровича. — поклонились посланцы.

— Ну так не тяните. Оставим церемонии. Здоров ли боярин? Всего ли хватает? Помощь может быть нужна?

Сотник снова поклонился.

— Да всего хватает, Михаил свет-Васильевич. Фуража достаточно, люди здоровы, а сам Прокопий Петрович здравствует и вам кланяется. А помощи пока не надобно. С Божьей помощью справляемся. Бьем по возможности супостата.

Скопин-Шуйский заулыбался еще шире.

— Ну и хорошо. Тогда с чем приехали? Неужто, Василь Петрович, ты по мне соскучился?

Сотник важно поклонился.

— Я всегда тебя рад видеть в добром здравии и в добром духе, Михаил Васильевич. Однако же по приказу Прокопия Петровича и по желанию людей рязанских я здесь.

Князь посерьезнел.

— Приступайте.

Василий Петрович Ушак достал грамоту и начал читать те слова, что Ляпунов ранее озвучил народному собранию, и люди одобрили их и благословили на посольство. В грамоте всячески прославился воинский подвиг Михаила Васильевича, выказывалось уважение и восхищение его добродетелями: мужеству, простоте, милосердию. Прокопий Петрович упрекал царя Василия в бездействии и трусости, обвинял того в неоднократной лжи и назвал князя Михаила более достойным царского престола. Он заверял, что вся русская земля хотела бы видеть Михаила Васильевича государем, и каждый человек русский готов сложить свою голову за светлейшего князя и его право на престол. Было упомянуто и то, что Василий Шуйский из зависти замышляет супротив удачливого военноначальника.

С каждым прочитанным словом Михаил становился все мрачнее и мрачнее и дослушав вскочил со стула, и вырвал послание из рук Ушака.

— Да вы! — воскликнул он, замахнувшись грамотой.

Василь, согнувшийся в земном поклоне, мысленно попрощался с жизнью. Рядом Вонифатий одними губами читал молитву Пресвятой Богородице.

— Как можно! — снова замахнулся Скопин-Шуйский, глаза его метали молнии. Василь решил, что пропадать — так с музыкой.

— Того каждый из нас хочет, Михаил Васильевич. — не разгибаясь произнес он. — А надо, так и смерть примем!

Казалось, князь сейчас ударит сотника, но тот вдруг глубоко вздохнул и тяжело опустился на стул.

— Я ваше послание услышал. С дороги вы устали, отдохните. — устало произнес он, глаза его были грустными. — Вечером будет совет. Там и решим, что делать с вами. Ступайте с Богом.

Василь набрался смелости и произнес.

— Сие послание лично вам адресовано…

Губы князя тронула невеселая улыбка.

— От всей земли послание, так? А что же, мои ратники уже перестали русским народом быть? Их мнение выслушать не надобно?

— Прости, князь. Глупость сморозил. Голова военная, тугая. — поклонился сотник.

— А ты что думаешь, отче? — обратился Скопин-Шуйский к Вонифатию.

— Человек предполагает, Бог располагает, царь. Духовенство должно быть со своей паствой, тем более, если дело правое. Остановитесь на путях ваших и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим. — весомо изрек священник.

А после короткой паузы добавил: