Путь чести

Так вот, примерно с полчаса назад дозорный заприметил дымный сигнал со стороны Тушина — а значит, уязвимый для нашей атаки отряд следует в лагерь Сапеги. Возможно, не порожняком, а с чем-то ценным — провиантом или порохом… С порохом было бы хорошо — стараясь не брать в рейд ничего лишнего, мы смогли взять только личный запас огненного припаса. А ведь будь его побольше — можно и ручные бомбы/гранаты сделать, и «земляную пушку» соорудить… Короче, возможны варианты.

Ладно, поживем, увидим… Вон, впереди по дороге с деревьев взлетели птицы, выдавая приближающихся тушинцев. Знать, немного нам ждать ворога осталось…

— Без команды не стрелять. Я бью первым, остальные следом… Вслух ни звука!

Я и сейчас говорю негромко, в то время как мои слова передают по цепочке драгун. С учетом того, что с лошадьми мы оставили пятерых новиков, да еще двух стрелков с двумя казаками отправили чуть вперед по дороге, шагов на триста (встретить прорывающихся из засады воров, коли будут невелики числом), в камышах схоронилось сорок четыре драгуна и четверо донцов. Надеюсь, секрет ничего не напутал, и в засаду не идет полнокровная хоругвь ляхов! Хотя обидно будет, коли окажется, что ворогов всего с десяток — вроде и перехватить надо (вдруг гонец!), а вроде за столь малый числом отряд жалко в воде мерзнуть…

Да нет, тушинцев точно не десяток.

Впереди следует дозор из пяти панцирных всадников. За ними, на расстоянии ста шагов, несколько крытых возов в сопровождение примерно четырех десятков беззаботно болтающих и посмеивающихся толи литовцев, толи ляхов… В характерных кафтанах-жупанах, сапогах и щегольских шапках с перьями, все с салями. А у некоторых заметны и притороченные к седлам кобуры с пистолями или карабинами… Еще с десяток панцирных всадников замыкает обоз.

Отлично, ворогов практически столько же, сколько и нас!

Теперь, главное, не раскрыть себя раньше времени…

Однако головной дозор, окинув заросли камыша ленивыми взглядами с этаким легким презрением, которое ляхи, наверное, испытывают ко всему русскому, миновал засаду на ходу, ничего не заметив. Говорят, что на войне чувства человека обостряются, и он может именно почуять, не услышать или увидеть, а именно почуять враждебный взгляд! Так вот — эти не почуяли ровным счетом ничего. Привыкли, выродки, беззаботно перемещаться в собственных тылах! Наводнили окрестности Калязина летучими отрядами лисовчиков — а вот у себя ничего не бояться… Пока не боятся.

А вообще, это очень даже для нас хорошо, что враг пока непуганный. Успею обкатать «драгун» в засаде, пока ляхов ещё легко застать врасплох!

Подождав еще минут пять, пока уже непосредственно обоз поравнялся с засадой, я очень аккуратно, неспешно приподнялся, плотно уперев приклад карабина в плечо — и припал правым глазом к диоптрическому прицелу трофейного оружия. Да, для меня самого было шоком наличия такого прицела в семнадцатом веке! Хотя позже вспомнилось, что где-то и когда-то читал, что диоптрические прицелы вроде ставили даже на арбалеты… Ну, за арбалет не знаю — но здесь имеется «классический» диоптрий с продолговатой трубкой железного прицела, в центре которого имеется крошечное отверстие. Но именно потому, что оно крошечное, возрастает глубина резкости — хоть и сокращается световой поток… Сквозь такой прицел и мушка, и цель видны словно сквозь оптику! А вот пространство вокруг нее уже нет — а потому по движущейся вбок мишени с диоптрием попасть уже практически невозможно…

Зато фронтально — вполне вероятно.

И сейчас фронтальной целью для меня является спина одного из удаляющихся от нас панцирных всадников головного дозора…

Выдох, глубокий вдох — и указательный палец правой мягко ложится на спусковой крючок. Короткая задержка дыхания — и мушка карабина утыкается ровно в центр спины врага, корпус которого практически целиком закрывает поле зрения… Выдох — и одновременно с тем палец плавно тянет спуск! В следующий же миг я зажмуриваю глаза — под звук удара курка по пороховой полке…

Выстрел!

Карабин знатно грохнул, ощутимо толкнув в плечо. Впереди послышался болезненный вскрик раненого — а от дороги донеслись визгливые вопли и ругань ляхов, сопровождающих обоз! Спустя удар сердца они потонули в оглушительном, пусть и разномастном залпе драгуны… Каждый из которых бил по собственной цели практически в упор, всего с нескольких шагов! Ожившие огнем и горячим свинцом камыши, прилегающие к самой дороге, заволокло плотной пороховой дымкой. А в какофонии последних прозвучавших с нашей стороны выстрелов и криков воров, я громогласно проревел:

— Перезаряжай!!! Твою ж…

С дороги раздались ответные выстрелы — и чья-то пуля, выпущенная на звук моего крика, вжикнула совсем рядом, срезав верхушку камыша! Я поспешно пригнулся, ругаясь на собственную глупость: «орелики» в драгунах может и без году неделя — но стрельцам большинство из них служит не первый год. И без моего приказа разобрались бы, что нужно перезаряжаться! Нет же, обозначил себя в роли цели — вон, вторая пуля ударила в грязь буквально у правой ноги!