Путь Базилио

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

— Я хочу вас нанять, — сказала Эсмеральдина Сигизмундовна, глядя прямо в глаза Альберту Пентхаусу. — У меня есть деньги.

Альберт расхохотался так, что подавился розовым шампанским «Гранд Крю Десерт» 230-го года.

— Глупая курица! — сказал Пентхаус, утирая безупречную пасть чёрным лакированным копытом. — Ты хоть понимаешь, кто я?

— Вы — мерзавец, циник, бессердечный негодяй, — Эсмеральдина Сигизмундовна щёлкнула клювиком. — Именно такой мне и нужен.

Руслания Тухес-Лобио. Пятьдесят шагов по облаку. — Серия «Судрогалица Страсти»[106]. — Центрполиграф, ООО «Хемуль», 312 г. о. Х. — С. 20.

По карнизу осторожно постукивал дождь — как бы напоминая, что он всё ещё здесь.

За окном, изрытым оспинами капель, можно было разглядеть размытый контур оливы, освещённой фонарём, скрытым в листве. Свет фонаря не преодолевал тьму, а сам растворялся в ней, не донося живых оттенков — оттого и зелень листвы казалась не живой, не зелёной, а пепельной-серой, цвета изнанки бытия.

Базилио от нечего делать смотрел в тарелку, в которой стыли мозги с горошком. Он их уже где-то их видал и где-то едал, эти мозги. Но всё остальное, что предлагал местный буфет — салат с лабораторной мышатиной, засохшая пицца, бутерброды с икрой неизвестно чьей и т. п. — вызывало ещё меньше энтузиазма и аппетита. Алкоголя не было никакого, если не считать прокисшего компота, в котором можно было найти градус… Тут и едой-то не очень пахло. Пахло мокрой шерстью, подгоревшим поролоном и озоном: в микроволнах кот разглядел, что в подсобке искрит неисправный тесла-приёмник.

За соседним столиком восседал утконос в вязаной жилетке, ел хачапури по-хемульски и надменно речекрякал, поучая понурого зебу в белом лабораторном халате:

— И никогда, слышите, милсударь — никогда! Никогда больше не говорите «прошит генами медведя»! Так выражаются существа, далёкие от науки, то бишь всякие образованцы, журнализды и прочие гуманитарии, — последнее слово он произнёс так, будто у него свело клюв от омерзения. — Правильно говорить — «прошивка медведем», «прошивка бамбуком», «прошивка злопипундрием». Усвоили?

Зебу покорно кивнул, опустив мохнатый горб. Было видно, что он устал, ему сонно, томно. Кот подумал, что зебу наверное, лаборант, и только что закончил какой-то сложный опыт, техническая часть которого лежала лично на нём. В отличие от утконоса, который выглядел бодро, выспавшеся, и горел желанием пообщаться — то есть самовыразиться и посамолюбоваться.

Кот решил влезть: ему нужен был хоть какой-то контакт. Пока что он не завязывался — немногочисленные посетители сидели тихо и желанием общаться не горели.

— Простите, что перебиваю, — сказал он, подпустив в голос почтительной робости, — а почему так говорить неправильно?

Утконос развернулся, окинул кота взглядом оценивающим, но не подозрительным.

— Ничего-ничего, — бросил он. — Вы со смены, я полагаю?

Базилио утвердительно муркнул. Он не очень понимал, о какой смене идёт речь, но сейчас он работал на приём.

— А вы любознательны, — констатировал утконос. — Это хорошо, это хорошо… Ну слушайте, только не перебивайте. Прошивка — это, собственно, работа секвенсора по синтезу векторов. Вектора, разумеется, могут нести нуклеотидные цепочки. Исторически с этого и начинали. Но вообще-то основная часть векторного выхода служит вовсе не для внедрения новых генов. Девяноста процентов работы оператора — это метилирование де-эн-ка, которое регулирует экспрессию генов основы. Доступно?

Баз снова кивнул. Про себя отметив, что зебу благополучно отключился и спит на столе, положив мохнатую голову между миской, наполненной сечкой, и блюдечком с солью — сероватой, минерализированной.

— Это ещё дохомокостные учёные выяснили, — продолжал утконос лекторским тоном, — даже при работе с дикими основами метилирование позволяет радикально менять фенотип без привнесения новых генов. Можно даже полностью имитировать то или иное животное, не привнося его генов как таковых. Или, скажем, отрастить дополнителные конечности — классическая задача на метилирование…

Кот вспомнил хасины крылышки и вздохнул тихонечко.

— Для всех без исключения выведенных и условно-диких существ с IIQ больше тридцати коэффициент метилирования никогда не опускается ниже пятидесяти процентов! — заявил утконос, повысив голос.