— Идите! Сюда идите. Жигит бар! — и пошла к своей юрте.
Тем временем от обоза подходили все новые женщины, некоторые с грудными ребятами. Получив молоко, они медленно пошли по аулу во главе с Дарьей, заглядывая то в одну, то в другую юрту, с любопытством осматривая их скудное убранство. Они пытались заговаривать с казашками, но, не добившись толку, ограничивались только улыбками, кивками, взглядами и смехом. Все взаимно поражало и хозяев и гостей.
Между тем Дарья, заглядывая в юрты, опытным взглядом оценила благосостояние их хозяев.
— Голь перекатная. Кибитки дырявые. Внутри одни отрепья — ни одежи, ни добра. И чем они живут? А пища-то— гляньте! — И, жалостливо покачивая головой, она показывала на подростков, встряхивающих над кострами ковши с сухой пшеницей.
Окружающие ее казашки старались понять ее слова.
— Что она говорит? Что это Жарья головой качает? — спрашивали они друг друга, по-своему переделав имя Дарьи.
Зато русские женщины сочувственно подхватывали ее слова:
— Видно, сала ни кусочка нет!..
— У них, наверно, только и пищи, что молоко!
— И поди ж ты, сами голодают, а денег не берут.
— Ох, бабы, и куда мы заехали! Одна нищета, а не деревня!
— А чем же тебе не деревня? Нужда такая же, как и в нашей, пензенской.
— Такая же голь! — решительно закончила низким голосом Фекла, рослая, как и Дарья, но еще более крепко сложенная, будто литая из чугуна, пожилая женщина. И она послала неизвестно кому крепкое проклятие.
Дарья слушала эти возгласы, кивая головой. Потом она подытожила все сказанное:
— Киргизская ли нужда, русская ли — видать, все одно! Сразу узнаешь…
Тем временем в юрте Базаралы вокруг русских гостей собрались Даркембай, Абылгазы, Канбак, Токсан, Жумыр и еще несколько мужчин. Беседа шла с помощью Базаралы.
Он все еще был болен. Болезнь свою Базаралы называл «недугом суставов» — «куянг». Боль в пояснице не давала ему встать с постели. Приподнявшись на локте, он кое-как объяснялся с крестьянами по-русски и переводил их слова Даркембаю и другим.
Апанас — так выговаривал его имя Базаралы — рассказал, что обоз заблудился в степи.
— Как из Семипалатинска выехали, так, видно, и заплутались, — объяснял он. — Не на ту дорогу попали. Нам бы на тракт.
Апанас просил казахов дать обозу проводника, обещая с ним расплатиться. Поняв со слов Базаралы его просьбу, Даркембай ответил за всех:
— Найдем человека, дадим. Вот Канбак пока свободен. Пусть поедет с ними, за день обернется.
Канбак охотно согласился, и переселенцы тут же сговорились с ним об оплате.
Даркембай решил расспросить сам, откуда и куда едут путники.
— Куда поедем, Апанас, а-а-а? — с трудом подобрал он слова, но Афанасьич отлично его понял.
— В Семиречье едем, — ответил он и тут же для понятности добавил: — Семирек… Семирек едем!
Даркембай повернулся к остальным.
— Какой это Семирек? Может быть, Ак-Ирек? — старался он разгадать, называя земли соседнего рода Сыбан.
В разговор вмешался дед Сергей.
— Лепса, Лепса, — пояснил он. Теперь Базаралы понял.
— А, Лепсы! Вот они о чем говорят: им надо на Шубар-Агач и Копал!
— Да, да, Копал! — обрадовался Сергей. — Копальск. Лепса-Копал!
— Э-э, это они про Жетысу[44] говорят. Ту-у-у, это ведь край земли! Откуда же они едут? — удивился Даркембай.
На вопрос Базаралы Афанасьич широко взмахнул рукой.
— Россия… расейские… Я из Пензы, а эти вон с-под Тамбова.
Базаралы пояснил казахам, что гости едут издалека: из самой России. Узнав о том, что обоз движется уже два месяца, Даркембай покачал головой.
— Зачем же они так далеко откочевали? Какая сила погнала их с отцовской земли? — поразился старик.
На этот вопрос Апанас только развел руками.
— Плохо там было. Голодали.
— Земли было мало?
Афанасьич с горькой усмешкой кивнул головой и, как бы насмехаясь над своей долей, ответил:
— Земли-то там много. Только для нас-то ее не было.
— А у вас сколько было земли? — расспрашивал теперь сам Базаралы.
Афанасьич показал ладонь.
— Вот сколько. А нужда была большая, как мой зипун!
Базаралы рассмеялся, оценив остроумный ответ старика, повернулся к своим.
— Слушайте, что он сказал. Говорит, земли было с ладонь, а нужды — как целый чапан!
— Ай, бедный! — Слушатели сочувственно зачмокали губами.
— Как метко сказал! Такая она и есть, нужда! Апанас между тем продолжал с той же горькой усмешкой.
— А беда нависла над головой еще больше… Как вот эта твоя юрта.
Базаралы тут же перевел:
— Он еще говорит: беда у них была над самой головой, большая беда. Как эта юрта над нами. Как же было им не кочевать? Вот и решились.
Даркембай смотрел на Апанаса со все большим доверием и сочувствием.
— Вон как… Значит, как говорится: «Если бы год был хорош, зачем архарам[45] бежать из Арки?»
А Канбак, кивая головой, добавил:
— Разве это он о себе сказал? Это он про нас.
— И верно! — подхватил Токсан. — Не то же ли самое с нами? Только у нас земли много. Зато посеяно — с ладонь. А нужда да беда — то наши постоянные знакомые. Давят, как ярмо.
Базаралы, который с дружеским расположением поглядывал на Апанаса, теперь заговорил по-казахски: