Путь

Дни проходят, деньги тают. История с отцом уже превратилась в нелепую легенду, в которую он и сам уже не верил. Но Керимы, этой роковой женщины, ему не избежать. Она – его жизнь и оставшаяся в этой жизни надежда.

Вечерами бродил он по Клот-беку, проводил время, выпивая и ожидая ее в темноте ночь за ночью. Он вернулся в полночь, и Мухаммед Сави сонно сообщил:

– Сегодня днем вас спрашивали по телефону.

Эти телефонные новости перестали его волновать. Если бы они не оправдали его скептицизма, если бы произошло чудо в этот момент отчаяния и страдания. Женский голос.

– По объявлению?

– Да нет, спросила, в номере ли вы. Я сказал, что вы еще не вернулись, и она положила трубку.

Ильхам? Из-за всех этих неудач последние два дня Сабир не встречался с ней. Когда он уже разделся и погасил свет, раздался легкий стук в дверь. Как сумасшедший он рванулся к двери, распахнул, крепко сжал ее руки и, несмотря на чувство счастливого облегчения, воскликнул с упреком:

– Ты!.. Повлек ее к постели, повторяя:

– Ты… И тебе не совестно?

– Ой, ты меня раздавишь, осторожнее.

– Как ты не пощадила мои нервы.

– Но ведь и мне не легче! Он хотел сорвать с нее халат, но она плотно его запахнула и стиснула руками.

– Нет. Оставаться рискованно. Я буквально на пару слов и ухожу.

– Ха! Сам дьявол не защитит тебя от меня!

– Ты пьян. Возьми себя в руки. Сейчас малейшая оплошность – и все рухнет.

Он посадил ее рядом с собой на край постели и спросил:

– Что случилось?

– Когда я вернулась от тебя в последний раз, он проснулся, чего с ним раньше не бывало, и стал расспрашивать, все ли время я была рядом. Я сумела увильнуть, но мне показалось, что Али Сурейкус что-то заподозрил. Я не уверена до конца, но все же перепугалась ужасно.

– Может, показалось?

– Может, да, а может нет. Но нам нельзя всем рисковать. Так потеряем и любовь, и надежду. Учти, одно слово – и он меня уничтожит, буду в вечной нищете прозябать. – Она вздохнула. – Вот я и воздержалась от визитов. И не смогла объяснить свое поведение. Думала-гадала, а сама терзалась – как ты там? Что ты подумал? Ты знаешь, он ведь не подписывал на мое имя всего имущества, пока не взял с меня обязательства быть ему верной. Говорил: ты мои руки, мои глаза, ты мне дочь и жена. Не оскверняй изменой оставшиеся мне дни.

– Ну и что?

– А то, что я должна категорически прекратить свидания. Это единственный выход.

– С ума сойти!

– Нет, это разумно.

– Значит, ждать? До каких пор ждать? Ответила с тяжким вздохом:

– Как ты понимаешь, ответа я не знаю.

– Когда деньги у меня кончатся, я буду вынужден уехать.

– Я могу тебе понемногу подбрасывать, чтобы удержать тебя в Каире как можно дольше.

– Это не отвратит неизбежного.

– Я понимаю. Но где выход? Я мучаюсь не меньше тебя.

– О, нет, мне, помимо этих страданий, вообще грозит полный крах.

– А я и за себя, и за тебя страдаю. Неужели ты не понимаешь?

Он вдруг задумчиво произнес, словно спрашивая самого себя:

– Когда же он умрет?..

– Ты спрашиваешь, будто я ясновидящая.

– А кто же ты тогда?

– Я несчастная женщина. Куда более несчастная, чем ты можешь предположить.

– Может, смерть посмеется над нашими опасениями и он вдруг сам умрет?

– Это не исключено. Ведь он такой дряхлый. Не может же он до бесконечности жить.

– Можем, нынче ночью помрет, а может, через двадцать лет в возрасте своей сестрицы, которая два года назад Богу душу отдала.

– Проклятье!

– Ничего не поделаешь. Я должна уходить.

– И я увижу тебя только после его смерти?

– Повторяю: ничего не поделаешь.

– Ну, это как сказать. Они смолкли, в темноте прислушиваясь к шепоту тишины. Он вдруг сказал:

– Ты мне уже некоторое время делаешь намеки, напоминая об одном разговоре, свидетельницей которого была только ночная тьма. Давай поговорим начистоту о том, что… я убью его.

– Тебя тогда этот разговор смутил, – обеспокоенно сказала она. – Я его больше не затевала. Я ведь не бессердечная тварь. Единственная моя слабость в том, что я безумно люблю тебя. Нет, лучше ждать нам обоим.

– Пока он не умрет в возрасте своей сестры?

– Пусть Аллах распорядится, как ему угодно.

Он ощутил железную решимость, поднялся во мраке в порыве отчаяния, но тут же сел. Несмотря на прохладу, его бросило в жар.

– А что потом?

Она молчала. Темнота стала плотной, как удушливый дым.

– Ну? Не теряй времени. Что после убийства?

До него донеслось едва различимое бормотанье, словно она хотела что-то сказать, но в горле пересохло. Потом услышал ее глухой, будто из подземелья, голос:

– Переждем какое-то время. Зато в безопасности… Можем тайком встречаться где-нибудь. А потом – я буду твоей со всем своим богатством. Он стиснул кулаки и сказал:

– Отчаяние не дает нам иного выхода и времени для выбора.

– К сожалению.

– Но что я должен сделать?

Она ответила после паузы, которая показалась ему слишком краткой:

– Изучи здание, примыкающее к гостинице.

Ого! Так она все продумала. В этой прелестной головке готов план преступления. Все ей прощается, поскольку делается во имя любви.

– Квартиры арендуются там портными и торговцами на длительные сроки. Ночью они покидают здание. Войти в дом и выйти ничего не стоит.

– Это в том доме?