Путь

Алана шла вдоль линии обороны, линии на которой она и её напарницы и подруги сдерживали врага, чтобы он не смог ударить ударной группе в тыл. Окружающее, напоминало юной деве репродукции старинных гравюр, про мир смерти, куда попадают особенно нагрешившие при жизни. А вокруг в руинах когда-то величественных зданий и раскуроченных воронками парков, лежали мертвецы. Тысячи мертвецов, десятки тысяч. Лежали люди, кроганы, турианцы, она видела гетов и кварианцев, хотя отличить бывших скафандриков от людей порой было сложно. И, она видела сотни и сотни мёртвых соплеменниц.

Трупы же вражеских юнитов вообще не поддавались подсчёту. Кое-где они лежали грудами изорванного чёрного в лучах восходящего Солнца мяса.

За Аланой гуськом шли её напарницы в сегодняшнем бою, девять десантниц, элита-элит, лучшие из тех, кого могла предоставить Республика, дабы прикрыть свою сильнейшую видящую в этом бою, от которого так и не смогли её отговорить.

Только вот, осталось их всего шестеро из трёх десятков. Остальные либо тяжело ранены, либо погибли во время штурма.

Алана шла по развалинам, обходя по кругу погасший сейчас луч-лифт. Смотрела вокруг, пытаясь найти сама не зная кого. Лишь её предчувствие гнало и гнало её дальше. Заставляло всматриваться в лица погибших солдат вокруг.

Вот, совсем молодой парень человек, с чёрными волосами, чьи темно-карие глаза удивлённо смотрят в небо. Рядом с ним светлокожий турианец с искажённым последней мукой лицом. И снова человеческая женщина, чьи платиново-белые волосы выбились из подшлемника, мало того, девушка разглядела значки генерал-майора на уцелевшем лацкане покорёженной брони погибшей. Тут видимо схватка была особенно жаркой, поскольку мертвецы лежали очень густо и вперемешку с дохлыми хасками.

Дева пошла дальше пока её не остановил голос напарницы: — Аллэ, здесь живой!

Вся группа подалась на голос, только трое не теряя бдительности, несмотря на то, что противник прекратил атаки и укрылся в руинах, взяли подходы на прицел.

Алана подошла к напарнице и увидела, что та наклонилась к лежавшему на спине человеку. Мужчина прижимал к груди два клинка, сжимая их рукояти, и лезвия мечей буквально светились бело-золотистым светом в свете утра.

— Он очень плох. — Сказала напарница. — Боюсь, его жизни остались лишь минуты…

— Снимите шлем, подруги. — Тихо сказал мужчина. И сама Алана, отодвинув напарницу, сделала это. Стянула подшлемник и вскрикнула, увидев лицо.

— Мы знакомы?! — Удивился мужчина.

— О одзи, о Такеши-самэ?! — Ответила дева и сама сняла шлем и подшлемник.

Лежащий старик улыбнулся и, выпустив рукоять короткого меча, провёл по её щеке ладонью.

— Алана, красавица Алана. Я очень рад тебя видеть живой в этом царстве смерти. Гани говорила мне, что ты будешь здесь, но что я или кто другой из тех, кто тебя знает, увидит, такого не было. Но, это и славно… — Слабым голосом сказал пожилой воин.

— О, одзи Такеси? Что с тобой, почему ты умираешь? — Прошептала Алана, присев и положив голову старого генерала на колени.

— Есть предел всему, Алана и всему есть конец. Я прошёл свой путь в этом мире до конца и исполнил свой долг, как воин и защитник. Путь самурая — стремление к смерти, и я пришёл к ней в окружении тысяч поверженных врагов. Моим предкам не будет стыдно за меня, я не уронил чести и не нарушил слова. Не плачь, дитя моё, я уйду с лёгким сердцем. Лишь будет у меня одна просьба к тебе, коли Богиня позволила нам увидеться… — Сказал Омура.

— Какая просьба, одзи? — Тихо сказала она.

— Когда всё закончится, потом, после войны. Возьми и передай мои мечи, моему правнуку, моему Тэцуо. Ты найдёшь его, я знаю. Отдай и расскажи, что мы выполнили свой долг до конца, выполнили и победили. Пусть эти клинки, клинки, которые мне изготовила моя Гани, служат и дальше моей семье. Хорошо, Алана?

— Хорошо, Одзи-Такеси, я это сделаю. — Ответила дева.

— Заме… — Попытался ответить мужчина но, всхлипнул, вытянулся и обмяк.

А Алана прижала к себе его голову и, вся боль, весь страх сегодняшней ночи. Все погибшие вокруг, её напарницы, подруги и товарищи из других народов. Словно встали на миг рядом и девушка разревелась. Она раскачивалась и гладила по коротким волосам мужчину. Мужчину бывшего частью самого счастливого времени в её недолгой ещё жизни. Одного из тех, кто был близок её Жене, её Огню. Почти всю свою жизнь, Алана была одна. Сирота, которую подкинули во младенчестве на порог приюта. Она никогда не чувствовала материнской любви, не знала её. Даже её фамилия, это лишь имя её приюта на Тэссии. И Рыжики, пусть и ненадолго, но дали ей семью, дали любовь, которой она почти не знала и вот, один из них, умер у неё на руках. Дева смотрела в ясное утреннее небо, чувствуя, как слёзы текут по щекам и ветер, несущий запах войны, холодит их.

И тут, откуда-то извне пришла боль, нет, БОЛЬ! Она буквально взорвалась изнутри, Алану скрутило и азари, завыла страшным, жутким воем в котором не осталось ничего человеческого.