Путь

Приказ Эрвина словно вырвал чародея из забытья. Несколько минут Кратус, не отрываясь, наблюдал за поединком, пожалуй, самым лучшим, какие он успел повидать. Сам маг не считал особенно важным умение фехтовать, поскольку у него на службе стояли силы намного более мощные, чем мечи и топоры. Но и он не мог не признать мастерства сошедшихся в отчаянной схватке бойцов, которая, будучи помножена на ярость, на жажду жизни и желание отомстить, делала поединщиков еще более быстрыми, сильными и беспощадными, нежели обычно.

В прочем, не только Кратус, словно завороженный, следил за мерцанием клинков, вычерчивавших широкие дуги и с лязгом сталкивавшихся. Все, кто явился во дворец с Эрвином, пристально наблюдали за этим диковинным танцем, подлинной пляской Смерти, следя, как мечутся по залу, то атакуя, то уходя в глухую защиту, чтобы мгновении спустя вновь ударить, бойцы, охваченные яростью. Даже умелые воины, такие, как Витар, никогда не забывавшие про дисциплину и осторожность, отвлеклись на это зрелище, пожалуй, лишь сегодня в полной мере оценив боевое мастерство своего предводителя.

Приказ Эрвина вырвал чародея из забытья, и тот вдруг понял, что за спиной давно уже звучит дробный топот, нарастающий с каждым мгновением. Гвардейцы, наемники, охранявшие дворец и саму жизнь государя, сплоховали, позволив врагу проникнуть внутрь, но уж теперь хотели поквитаться сполна, готовые убивать без пощады и надеявшиеся, что государь еще жив. Что ж, Кратус был готов встретить их.

  - Не суйся вперед, - приказал чародей верному Эгерту, который за месяцы странствий стал тенью мага, вечно следуя за ним. - Я не хочу задеть тебя ненароком.

  - Слушаюсь, - кивнул воин, перебирая пальцами на рукояти тяжелой баделеры, которую он предпочитал любому иному оружию. Насколько мог видеть Кратус, с этой жуткой даже на вид саблей он обращался виртуозно. - Я буду рядом.

Маг знал, что Эгерт будет неподвижно стоять за его левым плечом, держа клинок наперевес, готовый в любой миг вступить в бой. Раз воин уже спас жизнь Кратусу, отчего доверие к нему мага возросло еще больше, хотя чародей и прежде ценил верность этого сурового рубаки. Он был настоящим мастером, но никто, даже сам Кратус не знал ничего о прошлом этого молчаливого, вечно насупленного и угрюмого парня. Не известно было даже откуда Эгерт родом.

Чародей считал, что его спутник и верный страж - уроженец Побережья, возможно, даже Видара, но полной уверенности в этом не было. В прочем, не это являлось главным, а то, что могучий воин, по-собачьи преданный магу, всегда был рядом, считая великой честью оберегать своего господина от любой опасности, благо возможности явить свое мастерство, учитывая весьма нескучную жизнь чародея, появлялись достаточно часто. Но сейчас, верил Кратус, для клинка могучего Эгерта не останется работы, ибо он окончательно освоился с творением древнего эльфийского мага, подчинив его себе, и перестав полагаться на случай.

Забыв о своем телохранителе, чародей выступил вперед, привычно окунаясь в океан силы, заключенный в Линзе, диковинном творении далеких предков. Мага буквально распирало, и он с нетерпением ждал того момента, когда можно будет выпустить скопившуюся где-то в груди мощь, рвать, крушить, убивать, забыв обо всем.

Гвардейцы спешили, движимые страхом и чувством стыда, ибо впервые не смогли защитить своего короля, того, кто возвысил их, безродных чужеземцев, над всеми рыцарями и лордами, кичившимися десятками поколений славных предков. Они торопились, успев вооружиться, и даже натянув доспехи, хотя о броне позаботились далеко не все. Не меньше полусотни бойцов, ощетинившись клинками и алебардами, приближались к трапезной, готовые к бою. И они с удивлением замечали, что кроме нескольких мертвецов не наблюдают более никаких признаков врага, даже не представляя, кто именно и зачем пробрался во дворец себе на погибель.

Оберт Дер Габельн, лично возглавивший спешно собранный отряд, неуклюже бежал, спотыкаясь и лязгая доспехами, при этом еще успевая подгонять своих воинов. Случилось неслыханное - во дворец проник враг, проник, миновав многочисленные посты, и оставив за своей спиной дорожку из трупов, по которой теперь и шли гвардейцы, точно охотничьи псы по следу спугнутого зверя. Каждый из них испытывал смятение, ведь будучи теми, кому более всего доверял король Альфиона, они не оправдали его надежд. Но еще была возможность исправить ошибку, смыв позор кровью врагов. Не важно, кто, как, для чего прокрался во дворец, главное, что сейчас они ощутят на себе весь гнев гвардейцев короля Эйтора, и никто не уйдет отсюда живым.