Пустынник Агафон

Это произошло в заурядный, будничный день, когда до ближайшего воскресенья еще оставалось четыре томительных дня, а уж до красных чисел в календаре и говорить нечего, целая пропасть времени — одним словом, был вторник 15 ноября. Все шло нормально, своим чередом. Трудяга Пронякин, как обычно, принимал в своем углу по телефону от районных наших отделений информацию о проделанной работе. Потом суммировал полученные данные и передавал по телефону же в облконтору. Остальные сотрудники городской конторы, включая и вашего покорнейшего слугу, тоже трудились в меру сил: кто писал письмо тетке в Кострому, кто рассказывал соседу по столу свежий анекдот, а кто рассуждал на тему о том, что неудачи «Локомотива» преходящи и он еще себя покажет.

И вот тогда-то один из нашей, далеко не великолепной семерки с оживлением стал рассказывать, что вчера был в гостях и познакомился с интереснейшей игрой.

— И мы, знаете, так увлеклись ею, — восторженно воскликнул говоривший, — что опоздали на последний автобус и тащились пешком на другой конец города.

Рассказ произвел впечатление, поскольку заполнение тягучих служебных часов, как вы, наверное, уже догадались, было для большинства присутствующих проблемой номер один. Мы окружили коллегу и попросили его рассказать о новой игре подробнее.

— Правила игры несложные. Вы пишете на бумажке имя, безразлично, женское или мужское, потом придумываете к этому имени окончание, чтобы в итоге получилось какое-нибудь название. Например: Миша-ловка, Сеня-кос, Света-фор. И так далее. Победитель тот, кто больше таких слов напридумает.

Лица у всех разочарованно вытянулись.

— Не очень-то интересно, — хмыкнул счетовод Семен Иваныч Костяшкин. — Не стоило из-за такой ерунды опаздывать на последний автобус. Да я вам за десять минут подобных словообразований сколько хотите наскажу. Успевайте только записывать. Вот, пожалуйста: Эля-ватор, Беня-диктин, Мотя-роллер, Моня-кюр, Бася-ножка, Филя-телия... Хватит?

— Кстати, о филателии, — вздохнула картотетчица Мошкина, — у меня муж собирает марки и буквально трясется над ними. Такой сделался фаня-тик!

Общий смех. Каждый задумался, и потом все поочередно стали выкликать свои слове. Я еле успевал записывать: Валя-рьянка, Коля-ворот, буже-Нина...

— Стоп! — закричал Костяшкин. — Думаю, так будет неправильно. Нарушен принцип игры: сначала имя, а потом добавление.

В результате долгих и горячих споров мы пришли к заключению, что можно играть и так: сначала добавление, потом имя. Никакого нарушения принципа игры здесь нет.

После обеда игра возобновилась и шла до конца служебного дня. Утром схватки продолжались с новой силой. Со всех столов гремело:

— Поля-ризация.

— Аня-нас.

— Зина-веска.

— Т-Игорь.

— Гипер-Тоня.

Когда раздавался телефонный звонок, Пронякин поспешно хватал трубку, торопливо ронял в нее: «У нас экстренное совещание, позвоните через три часа» — и с треском кидал ее на рычаг.

Рабочих часов нам стало не хватать, и мы нередко задерживались по вечерам, объясняя своим домашним, что выполняли, мол, срочное задание облисполкома. Начальство, узнав, что наши окна чуть ли не каждый вечер бывают ярко освещены, терялось в догадках. Однако лично удостовериться, чем именно занимаются их подчиненные в столь позднее время, оно не догадалось, а приняло решение прислать к нам инспектора.

И вот однажды к нам заявился сотрудник областной конторы Чижиков. Пронякин волей-неволей вынужден был оторваться от игры и давать ему какие-то сведения. Но в комнате борьба шла с прежним упорством. Сначала чужого человека стеснялись, выкликали свои словообразования вполголоса, но потом увлеклись и орали громче вчерашнего.

Пронякин подошел к нам, укоризненно покачал головой.

— Воздержались бы хоть немного, — понизив голос, сказал он. — Ну что о нас человек подумает? Ведь товарищ Чижиков проверять нас пришел.

Но Чижиков услышал эти слова и вмешался в разговор,

— Извините, ради бога, — виновато сказал он, — но я очень прошу вас продолжать вашу увлекательную игру. Меня вы можете не стесняться, я сам, как только мы уточним несколько цифр, охотно приму в ней участие. Прошу записать мой первый взнос: «Галя-Ваня-пластика».

И действительно, он проиграл с нами целый вечер, а утром доложил начальству, что у нас все в полном порядке.

Сколько времени продолжала бы лихорадить нас эта эпидемия, сказать затрудняюсь. Но однажды...

Был тот самый день, который только формально числится рабочим, а фактически никто о своих служебных обязанностях и не помышляет. Короче говоря, было 31 декабря. Мы, разумеется, не стали изнывать в нетерпеливом ожидании, а, забросив в шкафы и ящики столов папки с бумагами, занялись своим привычным делом — игрой. Время было предпраздничное, в мозгах наших роились сотни удачнейших комбинаций. Тем более что предстояло подвести первые итоги наших достижений, увенчав победителя лаврами и памятным призом — купленной в складчину фарфоровой балериной.