Пустыня в цвету

– Но ты всегда говорила, что ни за что не расстанешься с Кондафордом!

– А ты, я помню, твердил, что не понимаешь, зачем только люди женятся. Наверно, и ты, мама, и ты, папа, тоже когда-то это говорили. Но попробуйте повторить это теперь!

– Злючка!

Одно короткое слово сразу прекратило спор.

Но перед сном Динни спросила у матери:

– Значит, я могу пригласить к нам Уилфрида?

– Конечно, когда хочешь. Нам самим не терпится его увидеть.

– Я понимаю, мама, это неожиданно, да еще сразу после свадьбы Клер; но вы ведь знали, что когда-нибудь настанет и мой черед.

Леди Черрел вздохнула:

– Да, знали.

– Я забыла сказать, что он – поэт, настоящий поэт.

– Поэт? – переспросила мать таким тоном, будто это известие только усилило ее тревогу.

– Их довольно много лежит в Вестминстерском аббатстве. Но ты не беспокойся, его туда не пустят.

– Разная вера – вещь серьезная, Динни, особенно когда появятся дети.

– Почему? У детей нет никакой веры, пока они не становятся взрослыми, а тогда они выберут ту, которая им по душе. К тому же, пока мои дети вырастут – если они вообще у меня будут, – интерес к религии станет чисто историческим.

– Динни!

– Да и сейчас это почти не играет роли, разве что в каких-нибудь уж очень набожных семьях. Для большинства людей религия все больше и больше превращается в мораль.

– Мне трудно судить. Я в этом плохо разбираюсь, да и ты, по-моему, тоже…

– Мамочка, погладь меня по голове.

– Ах, Динни, я надеюсь, что ты сделала хороший выбор.

– Дорогая, я не выбирала, выбрали меня.

Очевидно, это ничуть не утешило мать, и, не зная, что ей сказать еще, Динни подставила щеку для поцелуя, пожелала «спокойной ночи» и отправилась восвояси.

У себя в комнате она села за стол и принялась писать письмо: