Пустыня цвета крови. Файл №226

М-да, невольно посожалеешь, что агент не сторож источнику своему! Особенно когда информация нужна позарез, кровь из носу, полцарства за…

Ждать и надеяться. Ждать и надеяться, Молдер. Ждать и надеяться.

Доколе?!

И когда уже отчаиваешься ждать, когда уже отчаиваешься надеяться… в поступившей ночи по нервам бьет телефонный звонок.

Наконец-то!

Ну?!

Не нервничай, агент Молдер. Отдай себе отчет, агент Молдер, — на условный знак «Нужна информация!» твой источник никогда не звонит по телефону, а всегда является собственной персоной. Так что это не твой источник, агент Молдер. Это…

— Фокс? Это твой отец.

— Папа? Ты? Знаешь, который час?

— Знаю. Мне нужно с тобой встретиться немедленно.

— Ты где сейчас?

— Я дома. На «Виноградниках Марты»… Фокс?

— . Папа?

— Как скоро ты сможешь приехать?.

— Папа, сейчас уже очень поздно.

— Вот и я думаю, что уже слишком поздно. И тем не менее, лучше поздно, чем никогда.

— Папа? Ты о чем? Ты опять пьешь, папа?

— Нет.

— Я же слышу в трубке.

— Надеюсь, кроме тебя, никто нас не Слышит.

— Папа? В чем дело?!

— Дело в том… Фокс, очень важное дело, поверь.

— Я слушаю, слушаю.

— Не телефонный разговор, Фокс. Жду тебя, сын. Поспеши.

— Хорошо. Сейчас. Плюс-минус дорога. Мне что-нибудь привезти с собой? Для тебя?

— У меня все есть. Привези себя. Остальное у меня в избытке.

— Папа, не пей! Ну, хотя бы дождись меня.

— Постараюсь.

И какова цена твоему слову, напарник?! «Сижу сиднем. Жду тебя»!

Напарник Скалли мозги свихнула, пока в офисе навахо мудрила вместе с экзотичной скво над твоей абракадаброй! Напарник Скалли скорость превысила и чудом от копов улизнула, пока сюда добиралась! Напарник Скалли каблук сломала, пока дробно цокала вверх по лестнице, ведущей… в твою, напарник Молдер, холостяцкую квартирку…

И где ты?! И где тебя искать?!

Где-где! Рифмуй!.. На далекой звезде! Инопланетяне похитили, не иначе!

Хоть бы записку оставил или знак какой указующий…

Ни записки, ни знака. Ничего. Кроме косого белого креста в стеклянном квадратике окна. Но то знак не напарнику Скалли, а кому-то еще… Вглядывайся в косой крест, не вглядывайся, хоть гипнотизируй пристально: «Дай ответ!»

Не дает ответа.

А вот долго стоять в полутемной комнате, отсвечивая силуэтом для уличных-всяких — чревато, агент Скалли. Можно и пулю-дуру словить в лоб. Крестик, опять же, провоцирующий — прямо-таки указатель: сюда целься, сюда! Готовься. Целься. Пли!

Выстрел!

Стекло с косым крестиком — вдребезги.

Агент Скалли — кулем на пол.

И — тишина.

По счастью, пуля — дура. Лишь царапнула лоб. И ушла в стену — заподлицо.

Царапина — пустяк. Хотя кровь, черт побери, кровь… обильно. Ладно, Скалли и как незаурядный агент, и как заурядная женщина к обильной крови привыкши. А пуля… Сейчас — к стеночке ползком-ползком, и пулю-дуру из стеночки выкор… выковы… рывы… Не-ет, сволочь сплющенная, мы тебя все-таки вы-ко-вы-ря-ем! Если не сейчас, когда под рукой ни плоскогубцев, ни пассатижей, ни пинцета… только ногти, которые еще сломать не хватало… Если не сейчас, то потом! И непременно!

Зачем?

А пригодится!

Западный Тисбари Массачусетс, «Виноградники Марты»

14 апреля, ночь

— Фокс…

— Папа…

Обнялись…

Встреча любящего отца и любящего сына — всегда выжимает у случайных свидетелей скупую слезу умиления или, на худой конец, сочувственную улыбку в сочетании с неконтролируемым « Эх-х!..»

Но после первого понятного порыва, когда избыток чувств отхлынул, самое время запереть дверь, проверочно ее подергать (да, запер), устроиться в креслах гостиной и затеять разговор за жизнь.

Взрослый сын к отцу пришел. И отец с порога — что такое хорошо, что такое плохо. Отвечать на столь, казалось бы, простенький вопрос людям совестливым приходится всю жизнь. Профессор Вильям Молдер — совестливый человек. И человек не самый дурной, судя по Фоксу Молдеру, — яблоко от яблони… У записного мерзавца никогда не вырастет достойный отпрыск. Обратное утверждение, увы, не всегда верно, однако в данный момент не рассматривается.

Данный момент — ночь, двое в гостиной — сын с отцом, и ангелочек Саманта — фотографией на белой стене.

— Мне понадобилась почти вся жизнь, Фокс, чтобы понять… Боже мой, на что ушла почти вся жизнь, мой мальчик!.. Зато теперь все так просто и ясно… Но, Фокс, поверь мне, тогда казалось все так сложно… Нужно было сделать выбор.

— Что за выбор, пап?

— Фокс… Ты у меня умный мальчик. Ты намного умней меня, тогдашнего, полувековой давности. Да и сейчас тоже.

— О чем ты, пап?

— Не сбивай меня с мысли, Фокс. Мне и так трудно объяснить…

— Прости, пап, но мне тем более трудно понять.

— Постарайся. Мы ведь с тобой схожи, не правда ли? Ты всегда был себе на уме, как и я. Твои принципы — это всегда твои принципы. Ты ведь никогда слепо не верил никому… Я заклинаю тебя, мальчик мой, не изменяй этому принципу. Я, если угодно, завещаю тебе. С той минуты, как ты им поверишь, их доктрины станут твоими, и ты будешь за все отвечать. Но не они.

— Пап?