Пустыня

— Да, — сквозь зубы прошипел я. Она как раз полила мою ногу непонятным аэрозолем. Сначала обожгло ещё сильнее, потом кожу обдало холодом и она начала неметь. Я поднял ящик (уже хотелось его бросить) и нетвёрдой походкой начал подниматься дальше от воды. Идти было трудно, ногу я совершенно не чувствовал, словно это протез.

Шурик выстрелил ещё несколько раз, после чего догнал нас. Слизняки, при всех своих преимуществах, двигались медленно, и догнать нас не смогли бы. До черты города было всего ничего, когда я почувствовал, как меня начинает бить озноб. Ядрёная отрава, бывшая, видимо, и пищеварительным соком, всё же попала в организм. Остановив меня, Нэнси вогнала в плечо иглу шприца. Боли я не почувствовал.

— Это универсальный антидот, должен подействовать, — сказала она.

Не знаю, насколько универсальным он был, но мне становилось всё хуже. Тяжесть на плече становилась неподъёмной и всё сильнее пригибала меня к земле. Шурик, закончив заряжать оружие, остановил меня и велел отдать ему ящик. Он и Нэнси взялись за ручки и понесли золото, а от меня требовалось только дотащить до дрезины своё тело. Справлялся с этим я довольно неплохо, в глазах плыло, но идти получалось почти прямо и с относительно нормальной скоростью. Спутники мои увидели ещё какую-то опасность, кажется, змей. Я хотел напомнить, что змеи не атакуют тех, кого не смогут проглотить, но сил на это не было. Выстрелов я не услышал, видимо, со змеями получилось разойтись миром. Дальнейшее помню плохо. Когда открыл глаза, была уже ночь, дрезина бодро катилась по рельсам, а спутники сидели рядом и чем-то перекусывали.

— В каком месте я упал? — спросил я, голос был каким-то чужим.

— Да, собственно, до конца дошёл, а уже через борт пришлось твою тушу перетаскивать, — объяснил Шурик, — ты это, есть хочешь?

Есть я не хотел, а вот флягу принял с благодарностью, холодная вода принесла облегчение и, кажется, даже промыла мозги. В транспорте нашем было тесно, и лежал я в жутко неудобной позе, поэтому предпочёл встать. Нога была замотана белым бинтом, но я её чувствовал, и кожа почти не болела.

— Дня за два пройдёт, — уверенно сказала Нэнси.

Глава девятая

Время в запасе ещё было, поэтому на следующий день мы остановились и сделали привал. Очередные руины подарили нам достаточное количество деревянного хлама, чтобы не тратить горючее на разжигание плиты. Просто соорудили из камней подобие очага и поставили на него чайник.

Пока вода закипала, Нэнси занялась моей ногой. Когда она разматывала бинт, я внутренне напрягся, ожидая боли от присохшего бинта. Но ничего подобного не случилось. Бинт отошёл легко, коже под ним была красной, но волдырей я не увидел, да и боль была вполне умеренной. Она снова достала тот аэрозоль и нанесла на покрасневший участок. Теперь всё прошло легче, снова заморозка, онемение, но уже через десять минут неприятные ощущения прошли, оставив только чувство лёгкой прохлады на коже. Вот одежду придётся выбросить. И Шурику тоже, впрочем, деньги у нас теперь будут, сможем новую купить.

Когда вода в чайнике закипела, Нэнси сняла его с огня и залила в котелке суп-кирпич из небольшого брикета, остатки кипятка пошли на чай, коего набралось полторы кружки. Суп оказался неожиданно вкусным, брикет в кипятке превратился в куски мяса, картошки и каких-то овощей, к нему прилагался консервированный хлеб, который, хоть и был не особо вкусным, всё же неплохо заменял надоевшие галеты. Порции в котелке вполне хватило на троих, а на десерт пригодился шоколад.

После завтрака я встал и прошёлся, нога была в порядке, даже бегать смогу, ботинок почти не пострадал, а лохмотья, оставшиеся от штанов, я аккуратно обрезал ножом. Сойдёт. В тайнике у перехода нас ждёт гражданская одежда, в которую переоденемся на выходе.

Задерживаться долго не стали, смотреть здесь не на что. Попрыгали по местам и тронулись. Уехали недалеко, очень скоро Шурик, который не ослаблял бдительности, а потому внимательно обозревал окрестности в бинокль, увидел то, что заставило нас резко сбросить скорость, а потом и вовсе дать по тормозам. На пути был завал из камней и брёвен, не такой большой, паровоз бы легко снёс его отбойником. Вот только у нас был далеко не паровоз, наша телега просто сойдёт с рельсов, и остаток пути мы проделаем пешком. Если, конечно, отобьёмся от разбойников. Не сам собой ведь завал образовался.

А разбойники ждать не заставили. Очень скоро поблизости прогремел выстрел и чей-то противный голос прокричал:

— Эй, вы! На телеге! Сдавайтесь! Всё заберём, но жизни оставим. — Создавалось впечатление, что у кричавшего нет половины зубов, не могли парламентёра с нормальной дикцией найти?

Отвечать мы не стали, просто улеглись на дно, небольшой бортик мог защитить от пуль, если, конечно, калибр небольшой. Впрочем, вооружение нашего противника оставляло желать лучшего. Поняв, что ответа не дождутся, они выстрелили, в угол дрезины ударила стрела из арбалета. Уже лучше.

— Что делать будем? — спросил спокойным голосом Шурик.

— Надо выяснить, где они и сколько их, — ответил я ему.