Несколько ответов приходят в голову, но ни один из них не выглядит абсолютно верным. Нельзя сказать, что они неправильные, но и правильными их тоже нельзя назвать. Это все попутные объяснения, они лишь следуют за тем фактом, что я неспособен к убийству.
– Ничего не приходит на ум?..
– …Угу, – ответил я и опустил голову.
– Так и должно быть.
– Э?
– То, что говорила Синдо про воображение и всякое такое, – это неправильно. У человека, который действительно неспособен убивать других, нет на это каких-то особых причин. Ты и я – м ы п р о с т о н е м о ж е м у б и в а т ь.
…Да. Точно. Это, похоже, самое естественное.
– Это ненормально, когда ты можешь найти причину, почему ты не можешь убивать, и гладко изложить ее другим. Синдо просто пыталась заставить нас поверить, что она безвредна. Мда, но все-таки это куда разумнее, чем действия Омине, который выпячивает свою враждебность.
– Не понимаю, почему Дайя так себя ведет, он ведь в очень опасном положении…
– Ну, с учетом его обычного стиля поведения, он выглядел бы не слишком убедительно, если б заявил «что вы, я и мухи не обижу» вслед за Синдо и прочими. Если так посмотреть, его характер вообще на удивление неподходящий для «Битвы за трон».
…И верно, на данный момент похоже, что его жизнь находится в наибольшей опасности.
С другой стороны, положение Юри-сан, как ни странно, можно считать довольно-таки безопасным.
– А, кстати. Я все понять не могу: «Игра бездельников» внешнего или внутреннего типа?
Взгляд Марии разом стал жестче.
– П-прости. Я не подумал. К-конечно, такая сдвинутая «шкатулка» должна быть внутреннего типа…
– Она внешнего типа.
– …Чего?
– «Игра бездельников» – «шкатулка» внешнего типа. Ее уровень где-то в районе 5.
«Неделя в трясине» была 4 уровня, если я правильно помню. Она была более «внешняя», чем эта «шкатулка», где мы просто менялись ролями.
Но раз она внешнего типа…
– Это значит, он верит в нашу ситуацию в какой-то степени. …Не исключено, что «владелец» смог полностью овладеть «шкатулкой».
У меня перехватило дыхание. Это… это было бы очень круто, правда?
– Именно из-за этого его будет трудно убедить. «Владельцам», которых мы встречали до сих пор, более-менее хватало здравого смысла, когда они использовали свои «шкатулки». Из-за этого их «желания» оказывались искаженными, неточными. Нам удавалось пользоваться этими дефектами и заставлять их отдавать «шкатулки».
– …Но на этот раз дефектов нет.
Говоря откровенно, я не верю, что Дайя сумел овладеть «шкатулкой». В конце концов, Дайя – сугубый реалист. Он просто не годится для использования «шкатулки», которая выполняет «желание» вместе с прилагающимися к нему сомнениями.
– В любом случае, это означает, что воздействие на реальность неизбежно. Значит, память о том, что мы переживем за время этой «Битвы за трон», скорее всего, сохранится, и результат тоже отразится на реальности.
– Стало быть, если мы умрем в игре, то умрем и в реале?..
– Да, надо полагать, так и есть. …К твоему сведению: роль «смерти» велика в «шкатулках» не только внешнего, но и внутреннего типа! То, что я стою здесь живая и невредимая, хотя в «Комнате отмены» умирала много раз, – исключительно благодаря особым свойствам той «шкатулки», которые делали бессмысленным само понятие «смерти». Если бы я погибла во время последней, 27756-й «новой школы», я либо умерла бы по правде, либо, как минимум, испытала бы все эффекты, сопровождающие гибель.
– …Понятно.
В общем, если вкратце, то –
«С м е р т ь» з д е с ь р а в н а «с м е р т и» в р е а л ь н о с т и.
– Следовательно, мы просто обязаны не допустить начала «Битвы за трон».
Сказать по правде, может, я недооценивал уровень опасности. Легковесное слово «игра», «смерть», которая наступает от простого нажатия на кнопку… В конечном итоге я рассматривал эту бредовую «шкатулку» как какую-то игрушку.
Но это не так.
Если я умру из-за того, что кто-то нажмет на кнопку, или если я кого-то убью – эту «смерть» нельзя будет отменить, как в обычной игре.
– …У нас мало времени. Давай сперва обсудим, что ты будешь делать во время [Тайной встречи] с Омине.
– Хорошо.
В нашем нынешнем положении, когда даже намека на решение не видно, в первую очередь мы должны делать то, что можем.
– Эмм, думаю, в первую очередь Дайя спросит, какой у меня [класс]. Как ты считаешь?
– Думаю, так. …Ааа, просто на всякий случай: если только у тебя нет особых на то причин, ты ни в коем случае не должен никому говорить свой [класс].
– Ладно.
Насколько это рискованно, я уже и сам понимаю. Но…
– Но тебе я скажу, Мария. Я [Колдун].
– …И что бы ты сделал, если бы мой [класс] был враждебен твоему?
– Ничего такого. Все равно сказал бы.
– …Понятно. В этом есть смысл. Такая ерунда – не то, что нам следует друг от друга скрывать.
С этими словами Мария улыбнулась. При виде этой улыбки и мои щеки непроизвольно расслабились.
Эту информацию, которая могла бы стоить нам жизни, узнай ее окружающие, Мария назвала «ерундой».
– Кстати, мой [класс] – [Принц]. Хотя я бы предпочла [Революционера].