Пустота

– Он считал, что этот участок мог быть предназначен для измерения времени на Тракте.

– Оказывается, нет, – сказал Кейс. – Не измерения. Манипуляции. Алеф здесь торчит уже полмиллиона лет. Физика у него любопытная, совсем не такая, как наша, но…

– Что новенького?

– …но ничего не давала, пока он не притащил сюда Перл. Мы не знаем, ждал ли он ее здесь, искал ли, нашел ли случайно.

Он жестом обвел суперпозицию состояний, застывшую перед ними в сеансе армрестлинга с реальностью глубокого отрицания собственной идентичности.

– Должно ли это было случиться? Мы подозреваем, что нет. То, что ты сейчас видишь, не есть Алеф. Но это и не женщина. Они двое производят на свет нечто третье.

У Гейнса перед глазами продолжал маячить почерневший изнутри визор шлема Джонни Иззета, а в ушах – звучать музыка неабелевых состояний при комнатной температуре.

– А кот тут при чем? – услышал он собственный голос.

Кейс на миг смутился.

– А, это, – протянул он. – Мы можем только предполагать, что он на самом деле не кот. По крайней мере, не в большей мере, чем она – женщина. Понимаешь?

– Не думал, что физика оперирует метафорами.

– В этом и соль. Чем бы ни была эта штука, она по всем признакам эмергентна. Она пока еще неполноценна, но уже самоопределяется. Она уже сорвалась с привязи. Она перешла в Лабиринт и работает с аномалиями VF14/2b как с механизмом. Она вовлечена в последовательность состояний нисходящей каузальности, отделяя себя от того, что мы с тобой воспринимаем как время.

– Зачем ей это? – спросил Гейнс.

– В ее прошлом ей что-то не нравится.

– Переоценка ценностей еще никогда не проходила с таким скрипом, – сказал на это Гейнс. Надо быть уж очень низкого мнения о себе, чтобы в такое вляпаться. – А что, если мы сюда ту полицейскую приведем?

Кейс недоверчиво покачал головой.

– Если надумаешь, я пас, – сказал он. Потом рассмеялся. – А знаешь, правила игры так изменились, что возможно, наверное, все. С тех пор как ты отлучился, оно про нее больше не спрашивало. Оно заинтересовалось чем-то другим.

Договорившись с Эпштейном и оставив его на месте преступления, ассистентка весь остаток дня колесила по городу на своем «кадиллаке». Странные силы задействованы здесь, чувствовала она. Она помнила всех, кого ей довелось убить, но не Тони Рено. В конце концов, уже после полуночи, она оказалась в «Кошачьем танго» с портняжкой Джорджем на прицепе. Джордж выглядел бледно, но позволил выставить себе несколько порций и с неподдельным интересом ловил каждое ее слово. В «Кошачьем танго» было тихо. Музыку тут ночью не играли. Эдит Бонавентура, хозяйка бара, сидела за стойкой и читала дневники отца. Залетали поздние пташки-пьянчужки, заказывали было выпивку, но при виде ассистентки, которая мешала «Блэк Харт» со снытьевой настойкой и глядела на них со своеобычным нехорошим интересом, сигали обратно на улицу, отменив заказ.

В два тридцать она спросила Джорджа:

– Тебе не кажется, что такой, как я, ничего не стоит выбросить из головы совершённое убийство?

И стала рассказывать ему, чего еще не помнит о себе. Она утверждала, что разговоры с Джорджем для нее – все равно что разговоры с доктором. Они даруют облегчение.

– Такие, как ты, всё знают про таких, как я.

Джордж ни малейшего понятия не имел о таких, как ассистентка, но предполагал, что в нынешнем своем обличье она появилась на свет из протеомного бака где-нибудь в «Prêter Cur». А вот кого за это благодарить, не знал. Спортивную полицию? ЗВК? Кем бы она изначально ни была, рассудил портняжка, в тот миг кости выпали для нее неблагоприятным раскладом. Кучка шарлатанов ее так перекроила, что и в дурном сне не привидится. Четырнадцатилетние кодеры и резчики, накачанные гормонами роста лемуров. Он так и чуял, как от них несет картофелем фри и сafé électrique[84]. Он так и слышал, как блажит на все ателье мелодиями реконструированного оортовского кантри «Радио Ретро», Ваша Звездная Станция, пока ассистентку кроят и режут вдоль и поперек, сметая самоорганизующимися нанонитями второй слой нервной системы с изначальным, решая, куда воткнуть радар и надо ли, делая ставки на нее в боях, где она в любом случае не приняла бы участия: слишком нелегальна была операция. Ассистентка больше никогда не вспомнит, кем была до нее.

– Тебе, по моим лучшим предположениям, – сказал он ей, – лет тридцать, может, тридцать два.

– О Джордж, вот за это я тебя и люблю, – сказала она ему.

Двумя годами позже, дав ей остыть и уверившись, что ее все еще можно причислить к людям, они выпустили ее на сцену в числе прочих ходячих психодрам.

– В моем случае – детективных драм. – Она стала набирать высоту. – Все обитатели теней, Джордж. Все способные держать оружие. Сперва спортивная полиция, затем Полиция Зоны. Мне нелегко было приспособиться, но я вскоре наводила порядок. От меня и ожидали высокой эффективности. – Она отпила еще рому. – И, Джордж, хочешь знать, какая у меня зарплата?

Она усмехнулась.

– Хватает киску потешить в твинк-баке. Раз в неделю – киску в баке. Но бак очень продвинутый, зуб даю.