Пустой трон

Это обещание стоит не больше пара, срывающегося с губ в холодное утро, но что еще мог я сказать? Мне уныло подумалось, что Эрдвульф, скорее всего, полоснет мальчишку ножом по горлу и свалит все на меня. Это будет его подарок Этельхельму.

Этельстан смотрел мимо меня, на всадников на далеком холме.

– Они сохранят тебе жизнь, господин? – поинтересовался он.

– Будь ты на месте Эрдвульфа, ты бы сохранил? – задал я ему встречный вопрос.

Он покачал головой и ответил с серьезным видом:

– Нет.

– Из тебя получится хороший король, – похвалил я. – Им хочется убить меня, но и сильного желания драться они тоже не испытывают. Эрдвульфу это будет стоить половины его людей, поэтому он, скорее всего, оставит меня в живых. Унизит, но не убьет.

Но так просто я не сдамся. По меньшей мере постараюсь убедить его, что бой со мной дорого ему обойдется, и тем самым выторгую более почетные условия сдачи. Прямо за фортом, к югу, река делала поворот. На хлюпающий от воды луг в этой излучине я выслал всех наших детей и женщин. Воины образовали перед ними «стену щитов» – стену, растянувшуюся от одного берега до другого. Благодаря этому Эрдвульф мог напасть на нас только с фронта. В какой-то мере это будет равная схватка, хотя в его распоряжении имелось такое превосходство сил, что у меня не было надежды на победу. Оставалось лишь тянуть время. Я послал троих юнцов за помощью, вдруг она подоспеет? А может, Тор спустится из Асгарда и обрушит свой молот на врагов?

Финан и я ожидали, сидя в седлах перед «стеной щитов». Воины позади нас, так же как их семьи, стояли по щиколотку в воде. Наши лошади и поклажа оставались в форте. Все, что я велел перенести в излучину реки, была моя казна: кожаные мешки с серебром и золотом. Почти все, чем я владел, и все, кого любил, оказались заперты между берегами образующей петлю реки.

Богини судьбы потешались надо мной, три карги у подножия дерева, определяющие наш жребий. Я коснулся молота у меня на груди. По мере того как солнце поднималось, висящий над сырыми полями легкий туман рассеивался. Где-то за рекой заблеял ягненок.

Эрдвульф повел свои силы с холма.

Глава пятая

Эрдвульф шествовал в полном облачении воина, в броне и при оружии, шлем с переплетением змей начищен до блеска, на лошади алая с золотом попона, касающаяся краями оставшейся от потопа воды. На его щите была изображена скачущая лошадь Этельреда, и мне стало интересно, как долго еще будет украшать ивовые доски этот символ. Едва женившись на Эльфинн и унаследовав земли и богатства Этельреда, Эрдвульф наверняка придумает себе собственную эмблему. Какой она будет? Я бы на его месте изобразил волчью голову, перемазанную кровью, а над ней крест в знак того, что он побил меня. Он станет Эрдвульфом Завоевателем, и мне явилось вдруг видение о его вознесении не только к обладанию Мерсией, но, возможно, всей Британией. Сознают ли Эдуард и Этельхельм, какую змею пригрели на груди?

Wyrd bið ful āræd. От судьбы не уйти. Мы обретаем власть и теряем ее. Я был ранен и старел, моя сила утекала сквозь пальцы, и я видел нового человека, нового властителя, и он, ведя отряд через наполовину залитые водой поля и пугая чаек, выглядел впечатляюще. Эрдвульф построил своих в порядок, развернутый поперек топких лугов, – две с лишним сотни воинов на рослых конях. Все они были в боевом облачении, в шлемах и со щитами, сверкающие наконечники копий резко выделялись в пелене редеющего тумана. За Эрдвульфом следовали попы. Два знаменосца сжимали флаг Этельреда со скачущей лошадью и стяг святого Освальда, на котором однорукий скелет держал ярко-красный крест.

– Среди них женщина, – заметил Финан.

– Его сестра, должно быть, – ответил я.

Эдит была любовницей Этельреда. Мне говорили, что она властолюбива и хитра, как ее брат, и наверняка пожаловала сюда, чтобы насладиться его победой, которая тем слаще, что достигнута за мой счет. Меня ненавидели, и я это знал. Отчасти то была моя вина, поскольку я заносчив. Как Эрдвульф вскоре станет упиваться победой, так и я упивался ими всю свою жизнь. Мы обитали в мире, где побеждал сильнейший, а сильнейшим не избежать неприязни. К тому же я был язычником, а христиане, хотя учили прощать врагов, редко следовали этому правилу.

– Если бы тебе пришлось начать жизнь сначала, что бы ты изменил? – спросил я у Финана.

Тот удивленно посмотрел на меня:

– Странный вопрос.

– И все-таки?

– Убил бы младшего брата, – буркнул он, пожав плечами.

– В Ирландии?

– Где же еще?

Финан никогда не рассказывал о том, что изгнало его с родины, но в этих словах ощущалась горечь.

– Почему? – спросил я, но не дождался ответа. – Быть может, мы отправимся туда?

Ирландец удостоил меня мимолетной невеселой улыбки.

– Ты сейчас выразил предсмертное желание, так ведь? – осведомился он, потом посмотрел на приближающихся всадников. – Похоже, оно скоро исполнится. Ты будешь драться с ними?

– Это единственное, чем я могу угрожать.

– Так-то оно так, но ты и вправду будешь?

– Нельзя бросаться пустыми угрозами, – напомнил я. – Ты сам знаешь.