Пустой трон

– Рвота давно высохла, господин! Это теперь просто корочка, местами весьма хрупкая. Но если Ассера причислят к святым, что очень возможно, эта корочка наверняка сотворит чудеса!

– Король, вне всяких сомнений, будет хранить ее как драгоценность, – подтвердил я. – Но он послал нас за мечом.

– Неудивительно, – проговорил монах. – Ведь король сразил язычника, владевшего этим мечом! Мы часто слышали эту историю!

– Король Эдуард сразил? – изумился я.

– Воистину так! Епископ Ассер был совершенно уверен в этом. И епископ сказал, что намерен использовать клинок, чтобы даже в могиле сражаться с дьяволом. Такой святой человек!

«Подлый, алчный, коварный кусок куньего дерьма!» – кипел я.

– То был величайший борец против зла, – воодушевленно продолжал Эдвин. – Он просил завернуть меч в крапиву, чтобы хлестать демонов, глумящихся над христианскими покойниками! – Брат осенил себя крестом. – Даже после смерти епископ ведет бой за Христа.

И после смерти он продолжает мучить меня. Возможно, конечно, меч теперь в руках у какого-нибудь норманна, но я не сомневался, что наложенные Ассером на клинок христианские чары не утратили силу. Но меч пропал, и, чтобы найти его, мне предстояло иметь дело с Рогнвальдом.

– А этот вождь норманнов, он до сих пор в Абергвайне? – осведомился я.

– В Абергвайне, господин, да. Насколько нам известно.

– И как далеко до… – начал я было задавать вопрос, но сын перебил меня:

– Отец! – Голос Утреда был встревоженным.

Он стоял у двери храма и вглядывался в свет разгорающегося дня. Повернувшись к нему, я услышал голоса. Мужские голоса. Потом топот ног. Множества ног. Я подошел к двери. Не далее как шагах в двадцати от нее стояли воины.

Целая орда. Бородатые и смуглые мужчины в кольчугах и шлемах, одни в кожаных доспехах, а другие вовсе в толстых набивных куртках, способных остановить рубящий удар, но не укол. У большинства имелись щиты, почти у всех мечи, были и такие, кто вооружился одним только тяжелым копьем с широким острием. Но у всех на шее висели кресты, у некоторых они были намалеваны на щитах. Это означало, что перед нами не люди Рогнвальда, а валлийцы. Я начал пересчитывать их, но скоро сбился.

– Хвала Господу! – К двери подошел брат Эдвин. – Король здесь.

– Король?

– Король Хивел! – с упреком промолвил монах, как будто мне полагалось знать имя какого-то дикаря, правящего этим уголком Уэльса. – Он будет рад познакомиться с тобой, господин.

– Это честь для меня, – отозвался я, припоминая всех тех, кто отправился в Уэльс и не вернулся. Ходили легенды об огромных пещерах, в которые валлийские колдуны заманивали души саксов. «То, что мы называем родиной, – это кладбище саксов! – в порыве в высшей степени нехристианской похвальбы поведал мне однажды валлиец отец Пирлиг. – Добро пожаловать к нам! Нашим юнцам нужны упражнения во владении мечом!»

Предводитель валлийских воинов, угрюмый скотт с красным шарфом вокруг шлема, бородой до пояса и со щитом, на котором был изображен изрыгающий пламя дракон, вытащил длинный меч.

Wyrd bið ful āræd.

* * *

Детина с красным шарфом отступил в сторону, и вперед вышел мужчина ростом пониже. Он тоже был в кольчуге и шлеме, но без щита. Светло-зеленый плащ из очень дорогой ткани был обшит по кромке золотыми крестами. Я бы принял его за священника, если бы не роскошный шлем и богатая отделка ножен, подвешенных к поясу с декором из мелких золотых пластин. На золотой цепи висело золотое распятие, которого незнакомец коснулся, когда остановился и воззрился на нас. Что-то в нем напомнило мне Альфреда. В его лице не читалось признаков постоянной болезни и нескончаемых забот, донимавших Альфреда, зато в нем угадывался острый ум. Это явно не дурак. Он еще на шаг приблизился к нам, и я обратил внимание на холодную уверенность, сквозившую в его манере держаться. Валлиец изрек что-то на своем наречии. Брат Эдвин сделал два шага вперед и поклонился.

– Король! – прошипел он нам.

– Кланяйтесь! – велел я своим спутникам и сам согнул спину.

Значит, это и есть король Хивел. По моей прикидке, он был лет тридцати, ростом ниже меня на голову, но крепкого сложения. Я слышал о нем, но придавал мало значения имени, потому как короли в Уэльсе появляются и исчезают, как мыши в соломе. Но что-то в этом человеке подсказывало – с ним стоит считаться более, чем с остальными его собратьями. Он с видимым интересом задавал брату Эдвину вопросы и выслушивал ответы, которые монах переводил. Мы пришли как паломники, сказал я. От короля Эдуарда? Я замялся, не желая называться официальным посольством, потому как при нас не было ни грамот, ни даров. Но потом я пояснил, что король знал о нашем путешествии и велел передать от нас христианский поклон. Хивел на это улыбнулся. Ложь ему не составило труда распознать. Валлиец осмотрел моих людей, сразу разгадав, кем они являются. Его любопытный взгляд на миг задержался на Эдит, потом снова впился в меня. Хивел сказал что-то Эдвину, и тот обратился ко мне:

– Король желает знать твое имя, господин.

– Осберт, – ответил я.

– Осберт, – передал монах королю.