Пустой (СИ)

И впрямь! При ближайшем рассмотрении тварь выглядела ещё больше и страшнее. Голова была асимметрична, будто перекошена на одну сторону. Про пасть, наполненную аж двумя рядами зубов, внутрь которой наверняка влезла бы моя голова и говорить нечего. Покрывавшие верхнюю часть тела пластины выглядели чужеродно, словно их прилепили сверху и покрасили под цвет. Шкура толстая, я попробовал острием ножа, но даже поцарапать не смог. На руках, прямо из защитных пластин вырастали шипы из того же материала, то ли кость, то ли что-то похожее. Намечающиеся бугры таких же шипов виднелись на плечах и спине. Громадная, мощная, опасная тварь, даже мертвая вызывающая чувство страха. Но самое странное было то, что в защищенную пластиной скулу твари был воткнут дротик, причём острие наконечника выглядывало из затылка твари. Как такое может быть, понять я не мог, это ведь попросту невозможно! Я бы ещё смирился с тем, что голову одержимого проткнули каким-нибудь световым копьем, будь у кого-то из присутствующих такая способность. Но чтобы обыкновенной деревяшкой с простым металлическим наконечником на конце, я ведь сам проверял крепость тканей чудовища, даже шкуру поцарапать не смог.

— Тимофей, а как Феофан его смог обычной сулицей свалить? Я думал, что эту его защиту вообще ничем пробить нельзя.

— Ха! Так ты жешь не знашь ведь! Всё время запамятываю, что с памятью нелады у тебя!

Вопще, оно конешно прав ты, пробить ейную бронь ничем не смогешь. Токмо в мешок на затылке, но туда есче попасть надобно, упырь не особо его подставлят. Но у нашей знахарки, у бабы Таи значица, есть есче дар один. В опчем она могет любое оружье зачаровать так, што им можно даж камень пробить!

— Ничего себе дар! Так вам нужно было все стрелы и болты так зачаровать и плевать на всех тварей.

— Ха, ишь ты какой! Тута не все такото просто, энто ж дар, его на всех не хватит. Покамест она могет не большее десятка вещей зараз зачаровать, к тому ж надолго его не хватат, чрез три денька пропадат чара с оружья. А потом, чтобы снова також десяток зачаровывать, ей надобно седьмицу, аль поболе выждать.

— Жалко, конечно, но десять всё равно немало. Получается, можно ещё девять таких тварей завалить.

— Не, у нас жешь не десятка их была, токмо четыре. Два на стрелах у дядь Прохора, одно у Деда Василия на болту, и одно вот у Феофана на судлице значица, прочие шесть с собой на промысел забрали. Вопще оне обнаковенно токмо одну-две оставлят, на всяк случай, на промысле все ж опаснее. Но баб Тая сказывала, чтобы в энтот раз побольшее оставили, мож чуяла чегой то недоброе. Оне ж знахари, наперед чуют все, токмо не точно быват. — он сделал паузу, задумался, зачем-то потрогал древко сулицы, точащее из морды чудовища. — К тому жешь чтобы тварь угомонить, надобно попасть хорошо, в голову, аль в сердце. Потому баб Тая зачаровыват поманеньку и токмо лучшим воям, нам с тобою зачарованого ею оружья еще не скоро ждать. Теперь уж у нас токмо две зачарованы вещчи осталися, у Деда Василия и у дядь Прохора. Одну дядь Прохор в самом начале истратил на кусача матерого. Он с топтуном и бегунами был, думали тогда, что просто стая, блудящая к нам наведалась. Кто ж знал, што одержимыя аки пчелы на мед к нам слетяца…

Под конец разговора Тимофей стал серьезен и задумчив. Договорив, вообще замолчал и нахмурился. Понять его было несложно, стоило лишь повернуть голову в сторону степи, по которой тут и там брели одержимые. Как он сказал?! Словно пчелы на мед… Ещё бы понять, что за мед такой этих пчел приманивающий к посёлку, и откуда он взялся, если раньше не было. Какая-то мысль промелькнула в голове, что-то связанное с происходящей здесь чертовщиной. Вроде ухватил её, начал распутывать, пытаясь понять. Что же меня насторожило в этих словах? Пчелы… Мед… Но казавшуюся уже совсем близкой истину отпугнули слова Тимофея, видимо не способного на долгое бездеятельное молчание.

— Я ж упыря токмо второй раз вижу, как в улей попал. — оторвал меня от размышлений его задумчивый голос. — Тот поменьшей вродь был, да и не видал в тот раз, как его угоманивали, прибег, а его уж со стены стаскивають.

— А того кто свалил?

— Сказывали, што Ловкач, он от того места ближей прочих был, кто мог с энтаким чудом управица. Токмо, пока он подоспел, упырь уж троих разорвал, весь дозор, что за той стороною следил. Ладно, што тама больше никого тогда не было, а то б тожить там и осталися. Дядь Прохор потом следы глядел, сказывал, што прозевали дозорные упыря. Тама молодыя ребята стояли, со мною одних годов вродь… — после невесёлого повествования парнишка вновь нахмурился и замолчал. Чтобы хоть как-то отвлечь его от грустных воспоминаний, решил поспрашивать насчёт давно волнующей темы.

— Тимофей, слушай, получается упырь этот самый сильный из одержимых или они ещё дальше вырастают?